"Что ты смотришь так синими брызгами? Иль в морду хошь? " Кому С. Есенин сказал эти слова?

Считается, что это обращение к Айседоре Дункан - жене законной, зарегистрированной. Для меня странно, что он их напечатал.

Сыпь, гармоника. Скука.. . Скука.. .
Гармонист пальцы льёт волной.
Пей со мною, паршивая сука,
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали -
Невтерпёж.
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Иль в морду хошь?

В огород бы тебя на чучело,
Пугать ворон.
До печёнок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.
Пей, выдра, пей.
Мне бы лучше вон ту, сисястую, -
Она глупей.

Я средь женшин тебя не первую.. .
Не мало вас,
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче,
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.

К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая, я плачу,
Прости... прости.. .

Еще хочу привести отрывок из воспоминаний Натальи ТОЛСТОЙ-КРАНДИЕВСКОЙ, поэтессы, жены А. Н. Толстого

«…Она плясала, предварительно покушав и выпив водки…

Пожилая, отяжелевшая, с красным, некрасивым лицом, окутанная платьем кирпичного цвета, она кружилась, извивалась в тесной комнате, прижимая ко груди букет измятых, увядших цветов, а на толстом лице ее застыла ничего не говорящая улыбка.

Эта знаменитая женщина, прославленная тысячами эстетов Европы, тонких ценителей пластики, рядом с маленьким, как подросток, изумительным рязанским поэтом, являлась совершеннейшим олицетворением всего, что ему было не нужно. Тут нет ничего предвзятого, придуманного вот сейчас; нет, я говорю о впечатлении того, тяжелого дня, когда, глядя на эту женщину, я думал: как может она почувствовать смысл таких вздохов поэта:

Хорошо бы, на стог улыбаясь,
Мордой месяца сено жевать!

Что могут сказать ей такие горестные его усмешки:

Я хожу в цилиндре не для женщин —
В глупой страсти сердце жить не в силе —
В нем удобней, грусть свою уменьшив,
Золото овса давать кобыле.

Разговаривал Есенин с Дункан жестами, толчками колен и локтей. Когда она плясала, он, сидя за столом, пил вино и краем глаза посматривал на нее, морщился. Может быть, именно в эти минуты у него сложились в строку стиха слова сострадания:

Излюбили тебя, измызгали…

И можно было подумать, что он смотрит на свою подругу, как на кошмар, который уже привычен, не пугает, но все-таки давит. Несколько раз он встряхнул головой, как лысый человек, когда кожу его черепа щекочет муха.

Потом Дункан, утомленная, припала на колени, глядя в лицо поэта с вялой, нетрезвой улыбкой. Есенин положил руку на плечо ей, но резко отвернулся. И снова мне думается: не в эту ли минуту вспыхнули в нем и жестоко и жалостно отчаянные слова:

Что ты смотришь так
синими брызгами?
Иль в морду хошь?
…Дорогая, я плачу,
Прости… прости… »

Есенин женился на французской танцовщице, Айседоре Дункан, но часто, напившись пьяным устраивал ей скандалы, буянил, язык они друг длуга не понимали. Айседора всё ему прощала--протрезвев, он просил у неё прощение. Вот эти слова он и произносил вовремя скандалов, высказаться она на русском яз. не могла и смотрела на него молча-отсюда эти обидные слова, но заканчивается стихотворенин словами : дорогая, я плАчу, "прости... прости... "

Шо ты смотришь синими брызгами или в морду хошь? О_оо_О