Можно вывести девочку из деревни, но деревню из девочки вывести практически невозможно ?

Даже если девочка стала парижанкой,
хацапетовка в душе на всю жизнь.

На следующее утро он прогуливался по берегу озера. Его слегка мутило
от тлетворной мягкости земли, разогретой зимним, но ярким солнцем. В
садах цвела мимоза. Сквозь теплые, слегка запотевшие стекла оранжерей
виднелись гвоздики, бегонии, цикламены - красноватые пятна, пугающе
похожие на окровавленные комки ваты, которую прижимали к порезу. Пальмы
гордо высились под синими небесами, среди елей и оголенных платанов. По
аллеям неспешно прохаживались гуляющие. На набережной Лютри посетители
кафе уже пили аперитивы на открытых террасах, и женщины призывно
улыбались пухлыми, сочными губами, какие бывают у них по весне.
Проведя несколько дней в "Тополях", у матери, Жан Кальме вернулся
пешком в Лозанну.
По дороге он размышлял о старом доме, укрытом под сенью деревьев.
Какая тишь царила сегодня в просторной, залитой солнцем комнате, где его
мать теперь одиноко проводит дни между часами в высоком футляре и
озером, мерцающим у савойского берега. Его пронзила нежная жалость к
маленькой серой женщине, убитой горем и растерянной, которая неслышно,
как мышка, семенила от кухни к своему креслу, осторожно наливала себе
чай и грызла соленую соломку, извиняясь за звук: ох уж эта новая
искусственная челюсть, никак к ней не приспособиться!
Он никогда доселе не знал ее, эту женщину. И до чего же ему теперь
было жаль ее! Она ведь также - нет, куда больше, чем другие! - страдала
от гнета тирана, который сломал, изничтожил ее. Она молчала об этом. Но
ее скорбная улыбка о многом говорила. Ни разу в жизни она не
пожаловалась на доктора, который ушел, бросив ее опустошенной, как город
после вражеского набега, И теперь у нее остались только альбомы со
старыми фотографиями.
Она не плакала. Просто сидела в своем кресле, с альбомом на коленях,
устремив застывший взгляд в окно, где ей виделось не настоящее, а
призраки, населявшие ее прошлое. Жалкая судьба одинокой самаритянки.
Сестра милосердия, забытая в дальнем углу покинутого госпиталя. В эту
минуту на Лютри спускались сумерки, и она, верно, сидела на своем
обычном месте, перед остывшим чайником, под бьющими в глаза лучами
закатного солнца, слепо глядя перед собой. Мадам Жанна Эме Кальме,
урожденная Росье. Она родилась в деревенском захолустье у подножия Юра,
служила на фермах, затем, покинув луга и коровники, стала служить его
отцу. Жанна, мои очки! Жанна, мой саквояж! Моя трость! Мой кофе! Эти
чертовы дети - ты даже не способна их воспитать как следует! Это чертова
стряпня - не надейся, что я приду обедать. Но жди меня. Ты для того и
существуешь, чтобы ждать меня, Жанна. Жак Шессе. ЛЮДОЕД
Луна для шелковых пугливых лебедей, \Пернатым парусом в осоке шелестящих, \Умножит на воде число кругов блестящих, \Осыплет лепестки у роз и орхидей.. . Поль Валери. Перевод Р. Дубровкина ФЕЕРИЯ

Причем не только в этом поколении...

Увы, что выросло то выросло...

в деревне девочки тоже нужны и не надо их вывозить

Не портите девочку. Она гораздо лучше вас

Москва, тоже большая деревня.