Прочитайте «Рассказ не о любви» Н. Н. Берберовой

В «Рассказах не о любви» (1931-1940) - в технике несобственноавторского повествования написано 14 рассказов и только 5 - от первого лица. Преобладание текстовой интерференции над перволичным повествованием свидетельствует о более сложном, двуакцентном слове в повествовании. Интроспекция в сознание героя (чаще — главного) необходима не только для проникновения в переживание личного существования, но и для осмысления констант эмигрантского существования: тотального одиночества («Поэма в прозе», «Перчатки», «Его супруга»), отчуждения, приводящего человека на дно жизни («Твердый знак», «Перчатки»); жажды истинного и духовного бытия («Те же, без Константина Ивановича», «Его супруга»); разрушения любви, семьи, дружбы («Рассказ не о любви», «Тимофеев», «Сообщники», «Сказка о трех братьях», «Частная жизнь», «Сумасшедший чиновник»); автоматизма ежедневного существования («Твердый знак», «Актеры», «Страшный суд»); тоски по родине, по утраченной жизни и надежды на возвращение («Для берегов отчизны дальней», «Крымская элегия», «Вечный берег», «Архив Камыниной»).

Здесь возникает двухголосие между нарратором и персонажем иного плана, нежели в «Биянкурских праздниках»: знаки нарратора, как взгляд извне, корректируют позицию персонажа. Активен как персонаж, так и нарра-тор; между их позициями создается психологическое и интеллектуальное напряжение, заставляющее читателя разгадывать авторскую позицию. Взрывающие ожидания читателя жизненные истории направлены на познание внутреннего мира человека, поэтому в них нет обобщений, напротив, они вскрывают необычайное, феноменальное в обыденной жизни. Новеллистическая событийность (непредсказуемость события при наличии необратимости, неповторяемости, релевантности изменения) часто создается переломом в повествовании, сменой повествовательного фокуса.

about living
,
per live

Зачем

Не положено вы не в ответе

В «Рассказах не о любви» (1931-1940) - в технике несобственноавторского повествования написано 14 рассказов и только 5 - от первого лица. Преобладание текстовой интерференции над перволичным повествованием свидетельствует о более сложном, двуакцентном слове в повествовании. Интроспекция в сознание героя (чаще — главного) необходима не только для проникновения в переживание личного существования, но и для осмысления констант эмигрантского существования: тотального одиночества («Поэма в прозе», «Перчатки», «Его супруга»), отчуждения, приводящего человека на дно жизни («Твердый знак», «Перчатки»); жажды истинного и духовного бытия («Те же, без Константина Ивановича», «Его супруга»); разрушения любви, семьи, дружбы («Рассказ не о любви», «Тимофеев», «Сообщники», «Сказка о трех братьях», «Частная жизнь», «Сумасшедший чиновник»); автоматизма ежедневного существования («Твердый знак», «Актеры», «Страшный суд»); тоски по родине, по утраченной жизни и надежды на возвращение («Для берегов отчизны дальней», «Крымская элегия», «Вечный берег», «Архив Камыниной»).

Здесь возникает двухголосие между нарратором и персонажем иного плана, нежели в «Биянкурских праздниках»: знаки нарратора, как взгляд извне, корректируют позицию персонажа. Активен как персонаж, так и нарра-тор; между их позициями создается психологическое и интеллектуальное напряжение, заставляющее читателя разгадывать авторскую позицию. Взрывающие ожидания читателя жизненные истории направлены на познание внутреннего мира человека, поэтому в них нет обобщений, напротив, они вскрывают необычайное, феноменальное в обыденной жизни. Новеллистическая событийность (непредсказуемость события при наличии необратимости, неповторяемости, релевантности изменения) часто создается переломом в повествовании, сменой повествовательного фокуса.

хорошо прочитаю