Скиньте пожалуйста какие-нибуть грустные стихи о войне!

РАССТРЕЛЯННЫМ ДЕТЯМ.

«Сегодня утром был ликвидирован
детский дом «Колони анфан» в Изье-Эне. »
(из документов Нюрнбергского процесса) .

Жан-мари, Мария, Марта…
Как печальны имена.
Жан-Мари, Мария, Марта,
кем вы стали для меня?
Жан-Мари, Мария, Марта,
скрыло время жизнь и свет.
Имена – Мария, Марта,
Жан-Мари… Вас больше нет!
Жан-Мари, Мария, Марта,
вскрикнуть не позволит смерть!
Автоматы, автоматы…
Больно. Больно. Холод. Смерть.

Фотография троится.
Жан-Мари, так не случится –
снова смерть не повторится,
не обезобразит лица
автомата резкий треск,
и не охнет сонный лес!
Ах, Мария, Маша, Маша,
Марта, Катерина, Паша,
выраженье ваших глаз
так спокойно, словно чаша
смерти не коснулась вас.

Жан-Мари, Мария, Марта,
а непрожитая жизнь –
невозвратна, неоплатна.
Смерть под дулом автомата,
под прицельным смертным криком —
небо, поле, няня, Мика,
Жан-Мари… И повилика
Наклонилась. Поклонись!

Только та, что рядом с вами,
ей бы тоже жить да жить,
только та – всё понимала,
крепко-крепко обнимала,
быстро-быстро говорила
вам, чтоб только говорить:
«Жан-Мари, Мария, Марта,
дети, что вы? Всё прекрасно!
И не плачьте и не бойтесь.
Стойте прямо, гордо стойте,
так, как ласточка в полёте
замирает в тишине,
тихо, дети,
верьте мне! »

Только детские ключицы
выпирали из темницы
тела хрупкого
и стоны губ не тронули немых…
Лес навеки содрогнулся
и проснулся, и проснулся
от предзимней сладкой спячки,
содрогнулся и затих
в скорби вечной,
в скорби страшной
и глаза зажмурил крепко,
чтоб не рухнуть, видя их…

Жан- Мари, Мария, Марта,
если кану безвозвратно,
если кану без следа,
памятью о вашей боли
всколыхнётся сине море,
чёрно-синяя вода.
И застынет навсегда,
словно горе, горе, горе,
человеческое море!. .
Только жизнь не повторится.
Явь страшнее, горше сна!
Словно смерть, висит таблица,
На таблице – имена:
Жан-Мари, Мария, Марта…

Елена Ананьева.

Юлия Друнина. Ах, война, что ты подлая сделала.. .
Найди по поиску.

Армейский стих о пограничниках:

Когда наряд уходит в горы!
Ребята молча в след глядят.
Что ждет их: счастье или горе,
Вернутся ли они назад?
Они судьбы своей не знают
Никто не в силах предсказать.
Ее лишь знают только горы.
А горы, могут промолчать.

* * *
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.

Мы легли у разбитой ели,
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, сырой земле.
- Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.
Знаешь, Юлька, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.. .
Отогрелись мы еле-еле,
Вдруг нежданный приказ: "Вперед! "
Снова рядом в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.
С каждым днем становилось горше,
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.
Зинка нас повела в атаку,
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам,
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы,
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав,
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то в яблочном захолустье
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала.. .

Юлия Друнина

Мы легли у разбитой ели.
Ждем, когда же начнет светлеть.
Под шинелью вдвоем теплее
На продрогшей, гнилой земле.

- Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живет.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня - лишь она одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждет.. .
Знаешь, Юлька, я - против грусти,
Но сегодня она не в счет.

Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг приказ: "Выступать вперед! "
Снова рядом, в сырой шинели
Светлокосый солдат идет.

2

С каждым днем становилось горше.
Шли без митингов и знамен.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по черной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы. -
Мы хотели со славой жить.
...Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав.. .
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.

3

- Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счет.
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,
У нее ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.

И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
...Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!

Омар Хайям " Варвары"

Высоцкий-на братских могилах не ставят крестов

РЕКВИЕМ (Роберт Рождественский)

(Отрывок)

Помните!

Через века,

через года, -

помните!

О тех,

кто уже не придёт

никогда, -

помните!

Не плачьте!

В горле

сдержите стоны,

горькие стоны.

Памяти

павших

будьте

достойны!

Вечно

достойны!

Хлебом и песней,

Мечтой и стихами,

жизнью

просторной,

каждой секундой,

каждым дыханьем

будьте

достойны!

Люди!

Покуда сердца

стучатся, -

помните!

Какою

ценой

завоёвано счастье, -

пожалуйста,

помните!

Песню свою

отправляя в полёт, -

помните!

О тех,

кто уже никогда

не споёт, -

помните!

Детям своим

расскажите о них,

чтоб

запомнили!

Детям

детей

расскажите о них,

чтобы тоже

запомнили!

Во все времена

бессмертной

Земли

помните!

К мерцающим звёздам

ведя корабли, -

о погибших

помните!

Встречайте

трепетную весну,

люди Земли.

Убейте

войну,

прокляните

войну,

люди Земли!

Мечту пронесите

через года

и жизнью

наполните!..

Но о тех,

кто уже не придёт

никогда, -

заклинаю, -

помните!