Зачем женщине было быть комиссаром? см. цитаты.

«Баллада о солдате» Г. Чухрая (Мосфильм, 1959) продолжает, хотя, конечно, не
так эффектно, как в «Журавлях» Калатозова и Урусевского, тему «маленькой
частной жизни» , раздавленной большим колесом истории. Однако здесь уже
акцентировалось не то, что Алеша «не успел пожить» , а то, что он — герой; то
есть «герой» той самой перманентной, почти мифологемной «войны за родину» , в
которой имперская доминанта должна себя мироощущать особенно естественно и
даже комфортно. Подобное мироощущение свойственно в равной степени
османскому воину и женщине-комиссару из фильма А. Аскольдова «Комиссар» ,
поставленного по мотивам рассказа В. Гроссмана «В городе Бердичеве» (1934).
Судьба этого фильма, снятого в 1967 году и надолго положенного «на полку» ,
широко известна. Чем провинилась бедная картина? Вероятно, тем, что режиссер
сомневался в «правильности» того самого мироощущения. Кроме того, эта самая
«частная жизнь» олицетворена в фильме бедной еврейской семьей, куда попадает
героиня. Вроде бы и в рассказе то же самое. Но… Женщине-комиссару Клавдии
Гроссман противопоставляет толстую «еврейскую мать» Бэйлу, которая в фильме
Аскольдова преобразилась в еврейку с символическим именем «Мария» в
исполнении изящной Раисы Недашковской. Рассказ в чем-то даже и сложнее
фильма, поскольку Гроссман не скрывает определенной привлекательности этого
специфического мироощущения имперской доминанты. Для сугубого представителя
«частной жизни» портного Магазаника поступок Клавдии, ее уход от грудного
ребенка, на фронт, на бой, на смерть, — поступок героический,
привлекательный и приоритетный; это то, чего он сам, к имперской доминанте
не принадлежащий, сделать не может, не в силах, но гордится тем, что иные
его единоплеменники могут быть «не хуже» имперской доминанты: «Магазаники
видели, как по улице вслед курсантам бежала женщина в папахе и шинели, на
ходу закладывая обойму в большой тусклый маузер. <...> Магазаник, глядя ей
вслед, произнес: <...> — Вот такие люди были когда-то в Бунде. Это настоящие
люди, Бэйла. А мы разве люди? Мы навоз» . И нельзя сказать, чтобы персонаж
Гроссмана был совсем уж не прав. В сущности, нельзя ведь жить в обществе и
быть свободным от его приоритетных ценностей. И если наивысшей ценностью
является «героизм» (можно без кавычек) , то и Магазаник, и Вероника — конечно
же, «навоз» … Фаина Гримберг. Столько-то вечеров у телевизора, или В поисках театра папы Карло «Знамя» 2001, №4

Я знал что словеса благоуханны \ Неосязаемы как Дух \ Но странно — словно Лазарь бездыханный \ Себя обрел я сразу в двух Александр Миронов 1972 Дитя мое, свершилось! Издалёка