Смотрю из окна вагона — там стихи… неплохие?

Привычно с бамовских времён
Гудит электровоз -
Опять вокзал, опять вагон
И перестук колёс.
*

Не вспомнить мне какой каприз
Мой путь решил, свербя.
Я не рассчитывал на приз,
А верил лишь в себя.

Где был отец, туда и сын -
Вот романтизма клич.
Каких надеялся вершин
Я вдалеке достичь?!

Без слёз оставив мать и дом,
Я вышел из ворот
Совсем не думая о том,
Что завтра принесёт.

Мир оказался груб и пьян,
И гнул он, и давил .
Но этот небольшой изьян
Совсем неважен был .

Я жил с друзьями заодно,
Хлебая суетень.
И каждым утром за окном
Рождался новый день!

Пускай мечты, пускай наив
В душе со мной дружил.
Я не увидел дивных див,
Но интересно жил...
*
И снова смотрит Куликов
В вагонное стекло:
С небес на веники дубков
Ненастье протекло
Осенний цвет багров и рыж,
Везде его следы.
Холодный ветер гнёт камыш
И морщит гладь воды.
Срывает он листву с берёз -
Попробуй удержись...
И мчит вперёд электровоз
По направленью в жизнь.

Андрей Белый

Из окна вагона

Поезд плачется. В дали родные
Телеграфная тянется сеть.
Пролетают поля росяные.
Пролетаю в поля: умереть.
Пролетаю: так пусто, так голо...
Пролетают — вон там и вон здесь,
Пролетают — за селами села,
Пролетает — за весями весь;
И кабак, и погост, и ребенок,
Засыпающий там у грудей;
Там — убогие стаи избенок,
Там — убогие стаи людей.
Мать-Россия! Тебе мои песни,
О немая, суровая мать!
Здесь и глуше мне дай и безвестней
Непутевую жизнь отрыдать.
Поезд плачется. Дали родные.
Телеграфная тянется сеть —
Там — в пространства твои ледяные —
С буреломом осенним гудеть.

Б. Окуджава

Из окна вагона

Низкорослый лесок по пути в Бузулук,
весь похожий на пыльную армию леших -
пеших, песни лихие допевших,
сбивших ноги, продрогших, по суткам не евших
и застывших, как будто в преддверье разлук.

Их седой командир, весь в коросте и рвани,
пишет письма домой на глухом барабане,
позабыв все слова, он марает листы.
Истрепались знамена, карманы пусты,
ординарец безумен, денщик безобразен...
Как пейзаж поражения однообразен!

Или это мелькнул за окном балаган,
где бушует уездных страстей ураган,
где играют безвестные комедианты,
за гроши продавая судьбу и таланты,
сами судьи и сами себе музыканты...

Их седой режиссер, обалдевший от брани,
пишет пьеску на порванном вдрызг барабане,
позабыв все слова, он марает листы,
декорации смяты, карманы пусты,
Гамлет глух, и Ромео давно безобразен...
Как сюжет нашей памяти однообразен!

1964

Стихи Сергея Крылова,
Музыка Сергея Никитина

Чуть-чуть беспомощно
Вагоны качаются
И все получается
Само собой, -
Не то чтобы грустные,
Скорее, усталые,
Мы возвращаемся домой.

Вагоны мечутся,
И ветры бродячие
На станциях шаркают
Ногами в пыли,
Ворча по-отечески
На наше ребячество,
Что завело нас на край земли.

Дороги длинные
Не нами придуманы,
Одет в них, как в кружево,
Наш шар земной.
Но, что бы там ни было,
Легко или трудно нам, -
Мы возвращаемся домой.

Но в дымных тамбурах
Мы смотрим на встречные
И снова не в силах дать'
Себе зарок:
Ведь дом наш - станция
Совсем не конечная,
А лишь начало всех дорог.

Есть какая-то у сердца удивительная память,

Благодарность за иные бурно прожитые дни,

За какие-то сугробы, что синели перед нами,

За блеснувшие однажды станционные огни.

А, должно быть, этот поезд, что гулял по мертвым рельсам,

И, завидев семафора диск зеленый, - на Восток,

Словно вздрагивал от страха и гудел протяжным свистом,

И из пасти раскаленной сыпал искры в темноту.

А внизу клубились паром обнаженные поляны,

И поблескивали лужи мутным отблеском слюды,

И вливался прямо в душу тот единственный на свете

Запах тающего снега, запах дыма и воды.

Если б можно было б счастье удержать на полустанке

И сказать ему: "Останься!" - и остаться навсегда

В этой маленькой сторожке под большой железной крышей,

Над которою гудели и шумели провода.

Помнишь, как клубилась печка, как сверчок трещал немолчно,

А кипящий медный чайник все сердился на него,

А потом, ты помнишь, мимо пролетел курьерский поезд,

И так сладко ныло сердце, сам не знаю от чего.

А Шполянский

Я смотрю из окна вагона — мелькают там стихи… неплохие?) Стыки рельс полируют колеса... мимо тихо плывет Россия... На полотнах туманных лесов осень пишет багрянцем и охрой... и летят облака неспешно вслед за нами по рельсам росным....

Маленькие станции России,
Полевые, к северу лесные,
С тополиной вьюгой по весне,
Золотые осенью, зимою
В голубых сугробах под луною,
Примут поезд,
Промелькнут в окне

Маленькие станции России
Милые, родные, дорогие.
С тропкой к речке, с песней соловья
Вдруг глаза засветятся знакомым
Окнами родительского дома
По дороге в дальние края

И земля покажется красивей,
Потому что за спиной всегда
Маленькие станции России
На пути в большие города.

Как, далёко-далёко, где-то там в Подмосковье
Фотографию сына уронила рука.
А по белому снегу уходил от погони
Человек в телогрейке или просто ЗК.

Мать прислала письмо: "Захворала, сынок.
Знать готовить бельё, уж подходит мне срок.
Только прежде чем в путь, мне хотя бы разок
Перед смертью взглянуть на тебя бы, сынок.

Потеряла покой, всё одно. Как ты там?
Неужели с тобой уж не свидеться нам?
Я б примчалась к тебе, да подняться не в мочь".
И на дерзкий побег, и на дерзкий побег он пошёл в ту же ночь.

В небо взмыла ракета и упала за реку,
Ночь опять проглотила очертанья тайги.
А из леса навстречу беглецу - человеку
Вышел волк-одиночка и оскалил клыки.

Человек вынул нож: "Серый, ты не шути.
Хочешь крови? Ну что ж - я такой же, как ты;
Только стоит ли бой затевать смертный нам.
Слышишь лай? То за мной псы идут по пятам.

Я ведь тоже как зверь - в угол загнан людьми,
А раз так. Что теперь нам делить, чёрт возьми.
Видишь сам - Бог не дал ни тебе и ни мне".
Волк ещё постоял, волк ещё постоял и растаял во тьме.

Рвали повод собаки, в кровь сдирая ладони.
След петлял и терялся, злобно выла пурга.
А по белому снегу уходил от погони
Человек в телогрейке или просто ЗК.

И ефрейтор один, тоже мать вспоминал,
И средь чёрных осин, всё бойчее шагал.
Десять суток цена - кто назначил её
Вот мелькнула спина, и поднялось цевьё.

Сухо щелкнул затвор, оглянулся ЗК.
"Сука" - выдохнул он и взглянул в облака.
А вверху пустота, лишь вдали по кривой
Покатилась звезда, покатилась звезда, словно в отпуск домой.

Снег расплавили гильзы, и истёк алой кровью
Человек в телогрейке, безымянный ЗК
А далёко, далёко, где-то там, в Подмосковье
Фотографию сына уронила рука.
А далёко, далёко, где-то там, в Подмосковье
Фотографию сына уронила рука.

Белые березы ветви опустили,
Рядом с ними сосны тоже загрустили.
Поезд мимо мчится, и стучат колеса,
Наступила осень, ранняя, без спроса.
У красавцев кленов листья пожелтели,
А осины платья красные надели.
Да пожухли травы, стонут под ногами,
Ты убил любовь, что же будет с нами?

Зоя Крепс

ДВЕ ЖЕНЩИНЫ
Дмитрий Сухарев

Две женщины проснулись и глядят —
Проснулись и глядят в окно вагона.
Две женщины умылись и сидят —
Друг дружку наряжают благосклонно.

Две тайны примеряют кружева,
Им так охота выглядеть красиво!
Одна из них пять платьев износила —
Она пять лет на свете прожила.

Одна пять лет на свете прожила
И повидала разного немало.
Другая — пять смертей пережила
И пятый свой десяток разменяла.

Две ясности, две хитрых простоты
Играют в дурачка на нижней полке,
А сам дурак лежит на верхней полке,
Заглядывая в карты с высоты.

Там на заход валетик желторотый,
Там на отбой четыре короля,
Там козырями черви под колодой,
Там за окном летучая земля.

И карты сообщают так немного,
И так земля летучая легка,
И так длинна, так коротка дорога,
Что можно спать, не слушая гудка.

1977