Скиньте пожалуйста ваши любимые стихи :)

Бессоница, Гомер, тугие паруса...
Я список кораблей прочел до середины...
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи
На головаx царей божественная пена...
Куда плывете вы? Когда бы не Элена,
Что Троя вам одна, аxейские мужи??
И море и Гомер все движимо любовью..
Куда же деться мне? И вот, Гомер молчит..
И море Черное витийствуя шумит
И с страшным гроxотом подxодит к изголовью...
О. Э. Мандельштам

Их много, сегодня пусть будут эти.

ИЗ АЛЕКСАНДРА ГРИНА

Улетит в пустоту белый бант
Над пунцовым букетом из роз,
Повзрослеет Тиррей Давенант,
Выйдет замуж Роэна Футроз.

А любовь будет юной всегда
Там, где бьются людские сердца,
Где дорога ведёт никуда
И никак не находит конца.

В мире банков, реклам и витрин
Я и сам до сих пор не найду
Тех героев, что выдумал Грин
В чёрно–белом 30–м году.

Только верю, они где–то здесь
Или скоро появятся вдруг,
И роман не закончится весь,
Вновь и вновь продолжаясь вокруг.
_____________________
17 июня - день рождения у ЖАННЫ БИЧЕВСКОЙ.

СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЕМ!

Альбом "Господа офицеры" (1994)

Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами Донская земля.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

Мелькают Арбатом знакомые лица,
С аллеи цыганки заходят в кабак.
Подайте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

А где-то ведь рядом проносятся тройки...
Увы, не понят нам в чем наша вина.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

А в сумерках кони проносятся к яру...
Ну что загрустили, мой юный корнет?
А в комнатах наших сидят комиссары
И девочек наших ведут в кабинет.

Над Доном угрюмым идем эскадроном,
На бой вдохновляет Россия-страна.
Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, надеть ордена.

Ах, русское солнце - великое солнце,
Корабль-император застыл, как стрела...
Поручик Голицын, а может вернемся?
Зачем нам, поручик, чужая земля?

* * *
Не надо грустить, господа офицеры.
Что мы потеряли, того не вернуть.
Уж нету Отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен ненужный наш путь.

Уж нету Отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен ненужный наш путь.
Пусть мы неприятелем к Дону прижаты,
За нами осталась полоска земли.

Пылают станицы, поселки и хаты,
А что же еще здесь поджечь не смогли?
По нашим следам степь за степью несется.
Спасибо друзьям, что я здесь не один.

Погибнуть и мне в этой схватке придется,
Ведь я тоже русский, ведь я дворянин.
Пусть нас обдувает степными ветрами,
Никто не узнает, где мы полегли.

А чтобы Россия всегда была с нами,
Возьмите по горсточке русской земли.
А чтобы Россия всегда была с нами,
Возьмите по горсточке русской земли.

Не надо грустить, господа офицеры.
Что мы потеряли, того не вернуть.
Уж нету Отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен ненужный наш путь.

— Рано ушедшая —

Прохожий, видишь тихий мавзолей?
Не мни травы, Под ним мой легкий пепел.
Не мни цветов. Мой камень тих и светел.
По камню вьются хмель и муравей.

Не приноси для жертвы голубей,
Чтоб голубь кровью камень мой не метил.
Как весело бы птичку ветер встретил!
Будь другом мне, пусти ее скорей.

Венчальная, я к мужу в дом входила
Но встретила меня в дверях могила.
Жена – женой не буду никогда.

Закрыв глаза средь счастья без границы,
Спустилась я, беззвучно, навсегда,
В сырые, безвозвратные темницы»

Николай Тихонов

Спокойно трубку докурил до конца,
Спокойно улыбку стер с лица.

"Команда, во фронт! Офицеры, вперед!"
Сухими шагами командир идет.

И слова равняются в полный рост:
"С якоря в восемь. Курс - ост.

У кого жена, брат -
Пишите, мы не придем назад.

Зато будет знатный кегельбан".
И старший в ответ: "Есть, капитан!"

А самый дерзкий и молодой
Смотрел на солнце над водой.

"Не все ли равно, - сказал он, - где?
Еще спокойней лежать в воде".

Адмиральским ушам простукал рассвет:
"Приказ исполнен. Спасенных нет".

Гвозди б делать из этих людей:
Крепче б не было в мире гвоздей.

"Вересковый мед"...

"Сады души" Николай Гумилев

Сады моей души всегда узорны,
В них ветры так свежи и тиховейны,
В них золотой песок и мрамор черный,
Глубокие, прозрачные бассейны.

Растенья в них, как сны, необычайны,
Как воды утром, розовеют птицы,
И - кто поймет намек старинной тайны? -
В них девушка в венке великой жрицы.

Глаза, как отблеск чистой серой стали,
Изящный лоб, белей восточных лилий,
Уста, что никого не целовали
И никогда ни с кем не говорили.

И щеки - розоватый жемчуг юга,
Сокровище немыслимых фантазий,
И руки, что ласкали лишь друг друга,
Переплетясь в молитвенном экстазе.

У ног ее - две черные пантеры
С отливом металлическом на шкуре.
Взлетев от роз таинственной пещеры,
Ее фламинго плавает в лазури.

Я не смотрю на миг бегущих линий,
Мои мечты лишь вечному покорны.
Пускай сирокко бесится в пустыне,
Сады моей души всегда узорны.

Приманкой ласковых речей
Вам не лишить меня рассудка!
Конечно, многих Вы милей,
Но Вас любить - плохая шутка!

Вам не нужна любовь моя,
Не слишком заняты Вы мною...
Не нежность - прихоть Вашу я
Признаньем страстным успокою.

С толпой соперников моих
Я состязаться не дерзаю,
И превосходной силе их
Без битвы поле уступаю...
Е Баратынский

Мне много лет всё снится один сон.
Не в облаках, как птица я летаю.
А дама в чёрном приходит ко мне в дом.
Буквально сразу, как только засыпаю.
Я много лет живу во сне своём.
И каждый раз я вижу сон с начала .
Где за столом, мы молча с ней вдвоём
И два хрустальных на столе бокала . .
Как кровь в бокалах, красное вино.
В душе печаль, которую не скрою,
А лунный свет пройдя через окно.
Чуть освещает даме волосы собою.
Её улыбка и чёрные глаза.
Мне ранят сердце, тело прожигая.
И стонет Богом мне данная душа.
От горечи налитой в ней до края.
Я не живу днём телом и душой.
Мечтаю днём о сне своём безмолвном.
Наверно к сну прикован я судьбой,
Где возвращает к жизни дама в чёрном. ..

Ты плачешь словно чувствуя беду,

Свою печаль одна встречаешь ты.

"Не может быть беды в твоём саду"-

Твердят тебе влюблённые цветы.

Но тихо слёзы капают из глаз,

росою покрывая лепестки,

бегоний жарких и душистых астр,

И вздохи их, как тени птиц легки.

С небес луна любуется тобой

и стрелки замедляют мерный бег,

Отныне стала времени сестрой ,

и не утратишь молодость вовек.

Богиня-дева, жрица сада слёз

Вдали от мира, властвуешь над ним

Бежишь от счастья в окружение роз,

где твой покой бесстрастный нерушим.

И хоть мечтаешь о любви порой,

Не зная страсти и не слыша зов,

Того, кто жизнь за смех счастливый твой,

Отдаст без сожаленья и без слов.

И уходя в страну безмолвных снов,

Познав блаженство лишь в последний час,

Молиться будет за твою любовь,

И ангелы придут утешить вас.

«Ошибка» Марина Цветаева

Когда снежинку, что легко летает,
Как звездочка упавшая скользя,
Берешь рукой — она слезинкой тает,
И возвратить воздушность ей нельзя.

Когда пленясь прозрачностью медузы,
Ее коснемся мы капризом рук,
Она, как пленник, заключенный в узы,
Вдруг побледнеет и погибнет вдруг.

Когда хотим мы в мотыльках-скитальцах
Видать не грезу, а земную быль —
Где их наряд? От них на наших пальцах
Одна зарей раскрашенная пыль!

Оставь полет снежинкам с мотыльками
И не губи медузу на песках!
Нельзя мечту свою хватать руками,
Нельзя мечту свою держать в руках!

Нельзя тому, что было грустью зыбкой,
Сказать: «Будь страсть! Горя безумствуй, рдей!»
Твоя любовь была такой ошибкой, —
Но без любви мы гибнем. Чародей!

Монолог Чацкого "А судьи кто?.." из комедии "Горе от ума"

(действие II явление 5)

А судьи кто? – За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забыты́х газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма;
Всегда готовые к журьбе,
Поют всё песнь одну и ту же,
Не замечая об себе:
Что старее, то хуже.
Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве
И где не воскресят клиенты‑иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.
Да и кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы?
Не тот ли вы, к кому меня еще с пелён,
Для замыслов каких‑то непонятных,
Дитёй возили на поклон?
Тот Нестор негодяев знатных,
Толпою окруженный слуг;
Усердствуя, они в часы вина и драки
И честь и жизнь его не раз спасали: вдруг
На них он выменил борзые три собаки!!!
Или вон тот еще, который для затей
На крепостной балет согнал на многих фурах
От матерей, отцов отторженных детей?!
Сам погружен умом в Зефирах и в Амурах,
Заставил всю Москву дивиться их красе!
Но должников не согласил к отсрочке:
Амуры и Зефиры все
Распроданы поодиночке!!!
Вот те, которые дожи́ли до седин!
Вот уважать кого должны мы на безлюдьи!
Вот наши строгие ценители и судьи!
Теперь пускай из нас один,
Из молодых людей, найдется – враг исканий,
Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,
В науки он вперит ум, алчущий познаний;
Или в душе его сам бог возбудит жар
К искусствам творческим, высоким
и прекрасным, –
Они тотчас: разбой! пожар!
И прослывет у них мечтателем! опасным!! –
Мундир! один мундир! он в прежнем их быту
Когда‑то укрывал, расшитый и красивый,
Их слабодушие, рассудка нищету;
И нам за ними в путь счастливый!
И в женах, дочерях – к мундиру та же страсть!
Я сам к нему давно ль от нежности отрекся?!
Теперь уж в это мне ребячество не впасть;
Но кто б тогда за всеми не повлекся?
Когда из гвардии, иные от двора
Сюда на время приезжали, –
Кричали женщины: ура!
И в воздух чепчики бросали!

Из каждой оконной рамы,
Из каждой двери, из ваших лиц,
Из луж, из серого неба упрямо
За мной наблюдает скучная жизнь.
Она висит на секундной стрелке,
Ложится часто в мою кровать,
Звонит в мою дверь, и шагами мелкими
Сбегает, пока я иду открывать,
Витает в воздухе, червится в щелях, струится ливнями, камнями лежит,
Ползает слизнями, скрипит качелями, шумит машинами скучная жизнь.
Двадцать четыре часа шпионит за мной, то вблизи, то издалека,
Сопит, потирает свои ладони, меня мечтая прибрать к рукам.
Но этого ей, увы, не удастся, в какие бы она не впадала крайности.
Однажды я научился смеяться над этой реальностью.