Ищу стих! Все время помнила, а тут забыла и найти не могу уже часа два, хелп ми!))

ну если вдруг (по нечаянности) кто-то бы и припомнил эксклюзивно для вас этот стих - в чем проявится тогда ваша благодарность ему за это? - ваши 5 баллов за ЛО?

Виталий Татаринов :"Мужик в России скурвился давно..., надёжных нет, готов я побожиться... и утешает разве что одно-здесь хоть на женщин можно положиться!"...)))"...Обычно страсть читать морали гложет лишь тех, кто сам грешить уже не может")))

Илья Сельвинский
К вопросу о русской речи

Я говорю: «пошёл», «бродил»,
А ты: «пошла», «бродила».
И вдруг как будто веяньем крыл
Меня осенило!

С тех пор прийти в себя не могу...
Всё правильно, конечно,
Но этим «ла» ты на каждом шагу
Подчёркивала: «Я – женщина!»

Мы, помню, вместе шли тогда
До самого вокзала,
И ты без малейшей краски стыда
Опять: «пошла», «сказала».

Идёшь, с наивностью чистоты
По-женски всё спрягая.
И показалось мне, что ты –
Как статуя – нагая.

Ты лепетала. Рядом шла.
Смеялась и дышала.
А я... я слышал только: «ла»,
«Аяла», «ала», «яла»...

И я влюбился в глаголы твои,
А с ними в косы, плечи!
Как вы поймёте без любви
Всю прелесть русской речи?

1920

Тоже смутно и тоже рядом. Ахматова.

Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики
...А я была его женой.

Я согласен, что это очень похоже на Высоцкого. Эта тема его постоянно волновала. "В Европе был и в Азии. И наконец нашёл свой идеал. Но идеал понять не мог в археологии двух строк, и Федя его снова закопал".

что-то смутно напоминает... да...
А каких годов стихотворение вы имеете в виду, примерно?

А это просто так, ассоциации:

Он был титулярный советник,
Она — генеральская дочь;
Он робко в любви объяснился,
Она прогнала его прочь.

Пошел титулярный советник
И пьянствовал с горя всю ночь,
И в винном тумане носилась
Пред ним генеральская дочь.
(с)
https://www.youtube.com/watch?v=k-NdYmNTju0

Похоже на Высоцкого
Наверно, я погиб. Глаза закрою - вижу.
Наверно, я погиб: робею, а потом -
Куда мне до нее! Она была в Париже,
И я вчера узнал - не только в нем одном.

Какие песни пел я ей про Север дальний!
Я думал: вот чуть-чуть - и будем мы на "ты".
Но я напрасно пел о полосе нейтральной -
Ей глубоко плевать, какие там цветы.

Я спел тогда еще - я думал, это ближе, -
Про юг и про того, кто раньше с нею был.
Но что ей до меня! Она была в Париже,
Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил.

Я бросил свой завод, хоть в общем, был не вправе,
Засел за словари на совесть и на страх,
Но что ей от того! Она уже в Варшаве,
Мы снова говорим на разных языках...

Приедет - я скажу по-польски: "Проше, пани,
Прими таким, как есть, не буду больше петь!"
Но что ей до меня! - она уже в Иране, -
Я понял - мне за ней, конечно, не успеть.

Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле -
Да, я попал впросак, да, я попал в беду!
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, -
Пусть пробуют они. Я лучше пережду.
Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, -
Пусть пробуют они. Я лучше пережду.

Там большая сосна стояла,
Там гуляла по улицам нашим
Королева Непала, королева Непала
Аджараджья Лакшми.

Вася, посмотри, какая женщина,
Вася, да она стройнее кедра,
Вася, ну зачем она обвенчана
С королем по имени Махендра.

Оставайтесь, живите с нами,
Я вам подарю весь этот город,
Разукрашу белыми ночами,
И Непал вы забудете скоро.

Вася, ты скажи ей по-непальски,
Что она прекрасна и чудесна.
Вася, объясни ей хоть на пальцах
Эту нашу маленькую песню.

Жила была на редкость интеллигентная мадам. Она читала Шекспира и Гёте на их родном, сны ей снились исключительно на латыни, играла она на арфе, скрипке и контрабасе. И решила она найти себе половину вторую через службу знакомств в газете. Ну, само собой, читающего Шекспира с Гёте в подлиннике, играющего на флейте, ну и по-мелочи - не курящего, не пьющего. Зачем она обратилась в службу? Да потому, что в реале не нашла никого - после её намёка на Шекспира линял даже соседский алкот Петрович. Причём, рысью и огородами...
Отправила, короче, заявку, и ждёт. Перечитала всего Гёте, попутно пролистав космополита Достоевского, но так, чтоб никто не видел - это ж по-русски. Потом Шекспира...
И вот через недельку в один прекрасный миг раздаётся звонок в дверь. На пороге стоит Петрович. В губах его - прилипший тлеющий окурок беломорины, из кармана торчит ополовиненная бутылка водки, треники его не стирались со времён покупки две пятилетки назад, тапочки - подарок деда - а тому - прадеда. Ну и тельняшка первых выпусков 20-го века. А в руках газета с объявлением...
Немая сцена с минут пять.
Потом мадам выходит из ступора.
-Вы Шекспира не читаете! - воскликнула она.
Петрович заметил, что таких ругательств он ещё не слыхал.
-А может вы не пьёте?
-Пил, пью и буду пить!
-Не курите?
-Всегда везде!
-Так зачем пришли?
- А пришёл я, коза мичуринская, сказать, что бы на меня ты не рассчитывала....

Устать себя щипать в процессе лобызаний,
Доверия ко сну, как к давешнему льду.
В запрошлую весну, пусть скромных, но желаний,
Наивных притязаний на юную Вашу красу.

И пусть я полюблю олдовую клошарку,
Уеду под Рязань выкушивать портвейн.
Я стану Вам писать, что мне немножко жалко,
Что друг наш бросил пить и стал ходить в бассейн.

Устать себя стебать за мелкие проказы.
Оно, поди, глупей, чем пятый бициллин.
Бродяга-водолей, уставший от заразы,
Ты собирал алмазы в гербарий гонорей.

И пусть ты чародей, простой совковый гений.
Пусть, ладно, не велик, уж точно — не дебил,
Но что им до тебя — они давно в Тюмени,
Им сам Марсель Марсо чего-то говорил.

Устать болтом болтать, на каку изводиться,
Искать в пижаме вшей, жениться у станка.
Ты — манка для борщей, сухарь для дока-пиццы,
А для подливок — шницель, а для форели ты — лапша с ушей.

И пусть ты хлеб, но ты — не просто хлеб насущный.
Пускай ты нелюдим за праздничным столом.
Пропитанный вином, уснешь в кофейной гуще,
Облобызают в венч и обзовут тортом.

А мне вообще напомнило песню Ночных Снайперов - Католический священник, правда они там, вроде как, сошлись)

Он был католическим священником,
Она читала Верлена.
Он умел кормить волка с рук,
Она ничего не умела.

Он был католическим священником,
Она читала Рембо.
Он выкуривал пачку в день,
Она любовалась собой.

Господи, дай ей любви,
Не отрекись от неё.
Так проходят дни
До Судного дня.

Он был католическим священником,
Она читала М. Пруста.
Он мог быть угрюмым,
Она не говорила по-прусски.

Господи, дай ей любви,
Не отрекись от неё.
Так проходят дни
До Судного дня.

Они обвенчались, хор пел
О путешествиях Данте.
Он ей сказал: "Liebe dich!",
Она ответила: "Danke".

Господи, дай ей любви,
Не отрекись от неё.
Так проходят дни
До Судного дня.

все зависит от того через что смотреть

Она была в Париже

Стоя по пояс в мутной воде,
Видишь плывущую лодку.
Может быть это свыше тебе
Шанс посылают. Но глотку
Ты надрываешь, гордо крича:
«Я не промокла», - отважно.
Тише! Ведь можно вот так сгоряча
Голос сорвать и однажды
Ты со слезами будешь шептать:
«Хелп ми, хоть кто-нибудь, Боже!»
Курицей мокрой себя ощущать,
Зубки колотятся в дрожи.
«Хелп ми!» - душа будет громко кричать,
«Хелп ми!». Дай Бог, чтоб не поздно.
«Хелп ми, хочу все с начала начать.
Чтоб снова вспыхнули звезды».
НЕ ЭТОТ ЛИ