помогите найти стих или прозу на конкурс чтецов. 9-11 класс. 4-6 минут, что бы со смыслом.

А. Островский." Бешеные деньги".монолог Лизы

Ведь вы<маменька> найдете средства выйти из
этого положения,
ведь непременно найдете, так оставаться нельзя.
Ведь не покинем же мы Москву, не уедем в деревню;
а в Москве мы не можем жить, как нищие!
Так или иначе, вы должны устроить, чтоб в нашей жизни
ничего не изменилось.
Я этой зимой должна выйти замуж, составить хорошую партию.
Ведь вы мать, ужели вы этого не знаете?
Ужели вы не придумаете, если уж не придумали,
как прожить одну зиму, не уронив
своего достоинства? Вам думать, вам!
Зачем же вы мне-то рассказываете о том,
чего я знать не должна?
Вы лишаете меня спокойствия, вы лишаете
меня беззаботности, которая составляет лучшее
украшение девушки.
Думали бы вы, maman, одни и плакали бы одни,
если нужно будет плакать. Разве вам
легче будет, если я буду плакать вместе с вами?
Ну скажите, maman, разве легче?
..
Так зачем же, зачем же мне-то плакать?
Зачем вы навязываете мне заботу?
Забота старит, от нее морщины на лице.
Я чувствую, что постарела на десять лет.
Я не знала, не чувствовала нужды и не хочу знать.
Я знаю магазины: белья, шелковых материй, ковров,
мехов, мебели;
я знаю, что когда нужно что-нибудь, едут туда,
берут вещь, отдают деньги, а если нет денег,
велят commis (приказчикам) приехать на дом.
Но откуда берут деньги, сколько
их нужно иметь в год, в зиму, я никогда не знала и
не считала нужным знать.
Я никогда не знала, что значит дорого, что дешево,
я всегда считала все это жалким, мещанским,
копеечным расчетом.
Я с дрожью омерзения отстраняла от себя такие мысли.
Я помню один раз, когда я ехала из магазина, мне пришла
мысль: не дорого ли я заплатила за платье!
Мне так стало стыдно за себя,
что я вся покраснела и не знала, куда спрятать лицо;
а между тем я была одна в карете.
Я вспомнила, что видела одну купчиху в магазине,
которая торговала кусок материи;
ей жаль и много денег-то отдать, и кусок-то из рук
выпустить.
Она подержит его да опять положит, потом опять возьмет,
пошепчется с какими-то двумя старухами,
потом опять положит, а commis
смеются. Ах, maman, за что вы меня мучите?
...
Ах, нет, нет, сохрани бог! Невозможно, невозможно!
Вся Москва узнает, что мы разорены;
к нам будут являться с кислыми лицами, с
притворным участием, с глупыми советами.
Будут качать головами, ахать, и все это так искусственно,
форменно, - так оскорбительно!
Поверьте, что никто не даст себе труда даже
притвориться хорошенько.
...
Что делать?
Не терять своего достоинства.
Отделывайте заново квартиру, покупайте новую карету,
закажите новые ливреи людям, берите новую
мебель, и чем дороже, тем лучше.
Где же деньги?
Он за все заплатит.

Лишь видится календарный листок, вращающийся по убывающей спирали вниз, в бездонные недра недремлющей памяти. И в тот момент, когда он практически становится серой точкой, вспыхивают в сознании яркие картины детства, так достоверно и пестро, что разум выпадает из настоящего, всецело погружаясь в это восстающее прошлое. Тепло разливается по плечам, дальше на локти и к сердцу.
- «Кагонай Сергей, вас ожидают на третьем терминале. Кагонай Сергей, вас….»
Звали не меня, я опоздал. Аэропорт шелестел чужими голосами, разбивал семьи, соединял любимых, что-то прочил. Мой чай был уже давно холодным, приятного в нем осталось - только смолянистый оттенок да идеально ровная поверхность крохотного водного пространства. Я, правда, спешил, я торопился, но боги таксистов и дорог, видимо, были черствы и равнодушны к нашим рвениям проявлять самостоятельность. Склонив голову на скрещенные запястья, я безропотно отдался стыду. Кровь, прихлынувшая к лицу, обжигала вспотевший лоб и звучала долгой единственной нотой в голове, а листик календаря все крутился, крутился, рассекая ровными бумажными краями ту черную бездну за закрытыми веками, в которую мне предстоит погрузиться спустя отпущенное вечностью время. Вспышка.
Вспышка, и я, малышом, босой, стою под громадой слепящих кучевых облаков. Ноги погружены в бархат придорожного песка, щекотливо протекающего между крохотными пальчиками. Мне не больше пяти. В голове не может никак найти свое уютное место, и расположиться, услышанное где-то, слово «бог». Что это? Кто это? Старые ветра спускались сверху, поглаживая белую голову и, проникая сквозь ворот, движущимся теплом прикасались к телу. Я даже не дышал, стараясь, стать продолжением своего взгляда вперед. Село стекало клином к окраине, где проселочная дорога изгибалась в дымчатую линию горизонта, тянувшегося, почти геометрической прямой, до первых изумрудных шаров тенистых колков, а далее начинал пульсировать неспокойной кардиограммой извечных отношений земли и неба.
- «Лёёёнькааа» – доносит в своих теплых и сухих ладонях сосновый июль - «Лёёёнькааа» - а потом, гул комаров, звон колодезной цепи и чистый запах старого мокрого дерева.
Бегу, сквозь этот оранжевый и густой зной, по зеленому спорышу, вдоль переулка, наискосок, мимо седого плетня, оставляя и на нем, пылинки ускользающего детства. Дед сидит на лавке у бани, перебирая в тазу россыпь рубиновой земляники.
-«Леньк, где тебя носит, иди что покажу» - его заговорщицкий прищур подкупает и волнует.
Он поднимает меня к себе на колено, касается лбом обнажившегося плеча. Запах бора и подмятой клубники, текущий от него, как-то гармонично вальсировал с запахом дымка от соломенного самосада.
-«Смотри-ка» - и в огромных ладонях деда появляется недовольный еж.
-«Ой» - пячусь я, опираясь на дедовское плечо, и шепотом добавляю, указывая подбородком - «Глазки»
-«И носик, и ротик, и усы» - шепотом поддерживает дед, и я чувствую, как его жесткая щетина шуршит по моей щеке - «Колючий он, но славный»
-«А его мама не потеряет?»
-«Нет. Он уже давно в гости к тебе собирался, да все никак не получалось, то работа, то забота. А ты же уезжаешь, завтра домой, вот я его и довез, а так бы не успел он к тебе. Так бы и не свиделись вовсе» - нашептывал дед, и в этом шепоте, как в травяном настое, чувствовался отзвук тенистых ароматов, погружающегося в сон, притихшего соснового царства.
Ёж, извиваясь в руках как клубок пряжи, фырчал все громче, пытаясь в очередной раз донести до нас факт своей независимости.
-«Ну, беги, беги» - согласился дед, опуская его на утоптанную годами тропинку – «Мы всё понимаем, малый, все мы с богом ходим»
ЕСЛИ РАССКАЗИК ВАС УСТРОИТ, ТО В КОММЕНТЫ СКИНУ ПРОДОЛЖЕНИЕ

Опять над полем Куликовым
Взошла и расточилась мгла,
И, словно облаком суровым,
Грядущий день заволокла.

За тишиною непробудной,
За разливающейся мглой
Не слышно грома битвы чудной,
Не видно молньи боевой.

Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
Над вражьим станом, как бывало,
И плеск и трубы лебедей.

Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. - Молись!
(А. Блок)

А. Блок-Незнакомка или что-нибудь С. Есенина.
Важно, как прочитать..., стихи можно любые выбрать.
Удачи!