«Только рифму уважаю, Стих без рифмы вображаю: Тело будто бы без ног» — вам знакомы эти строки, как вы продолжили бы их?

Сорока в чужих перьях. Басня.
Сорока в перья птиц прекрасных убралась,
Как будто вновь она в то время родилась.
Но можно ли одной убором любоваться?
Сестрицам надобно в порядке показаться.
Отменной выступью пошла,
И стадо птиц нашла;
Взгордяся перьями чужими,
Ворочалась пред ними;
То подымает нос, то выставляет грудь,
Чтоб лучше тем птиц прочих обмануть.
Но величалась тем Сорока очень мало:
Природной простоты убранство то не скрало,
Могли тотчас обман все птицы угадать.
За то, чтоб наказать,
По перышку из ней все начали щипать.
Вся тайна оказалась,
Сорока бедная сорокою осталась.

В 1768 году Херасков опубликовал свой первый роман (точнее, повесть) "Нума Помпилий. или Процветающий Рим", в которой напомнил о легендарном римском властителе. "Нума" принадлежит к числу "государственных романов", содержавшие изображение различных политических систем и многочисленные советы правителям. Херасков, пользуясь описанием Нуминых дел, также преподает ряд советов русской самодержавной монархине. Однако в предисловии к книге он замечает, что "сия повесть не есть точная историческая истина; она украшена многими вымыслами, которые, не уменьшая важности Нуминых дел, цветы на них рассыпают". Но именно эти "вымыслы" и составляют главное содержание книги, ибо к их числу относятся прежде всего беседы Нумы с его покровительницей нимфой Эгерой, в которых развертывается программа управления страной и определяется поведение монарха. Основная идея романа выражена автором в начальных строках первой главы: «Истинная слава не всегда оружием приобретается; лавры победителей часто кровью верных сынов отечества орошены бывают… но сладкий мир и любезная тишина цветущее состояние городам и селам даруют, законам предают силу и спокойных жителей радостию и веселием напояют».
Никола Пуссен – Нума Помпилий и нимфа Эгерия. Музей Конде, Шантийи.

Россиада

Пою от варваров Россию свобожденну,
Попранну власть татар и гордость низложенну;
Движенье древних сил, труды, кроваву брань,
России торжество, разрушенну Казань.
Из круга сих времен спокойных лет начало,
Как светлая заря, в России воссияло.
О ты, витающий превыше светлых звезд,
Стихотворенья дух! приди от горних мест,
На слабое мое и темное творенье
Пролей твои лучи, искусство, озаренье!

Отверзи, вечность! мне селений тех врата,
Где вся отвержена земная суета,
Где души праведных награду обретают,
Где славу, где венцы тщетою почитают;
Перед усыпанным звездами алтарем,
Где рядом предстоит последний раб с царем;
Где бедный нищету, несчастный скорбь забудет,
Где каждый человек другому равен будет.

Откройся, вечность, мне, да лирою моей
Вниманье привлеку народов и царей.
Завеса поднялась!.. Сияют пред очами
Герои, светлыми увенчанны лучами.
От них кровавая казанская луна
Низвергнута во мрак и славы лишена...

Владимир

Уже российская везде гремела слава,
Во трепете от ней восточная держава;
Владимир при Днепре сарматов усмирил,
Кругом дунайских вод народы покорил;
Сверкает молния его кругом Босфора,
Страшится древний Тавр Владимирова взора;
Летает громкая на Западе молва,
Как ветр парение, как гром её слова...

О! древних лет певец, полночный Оссиян!
В развалинах веков погребшийся Баян!
Тебя нам возвестил незнаемый писатель;
Когда он был твоих напевов подражатель,
Так Игорева песнь изображает нам,
Что душу подавал Гомер твоим стихам;
В них слышны, кажется мне, песни соловьины,
Отважный львиный ход, парения орлины.
Ты, может быть, Баян, тому свидетель был,
Когда Владимир в Тавр Закон приять ходил,
Твой дух еще когда витает в здешнем мире!
Води моим пером, учи играть на лире...

Венецианская монахиня

Колико ты вредна сердцам, любовна страсть!
Спеши, Занета, ты пред алтарями пасть,
Омой слезами грех. Но что, смутясь, робею?
Чего страшусь, о чем грущу, о чем жалею?
Хочу войтить во храм и возвращаюсь вновь;
Никак еще в моей крови горит любовь?
О силы вышние! вы сердце подкрепите,
Навек его от уз любовных свободите;
Подайте помощь мне, я силы все гублю
И чувствую, увы! что стражду и люблю!
Ах! я ко господу в молитвах прибегаю,
Но вслед глаза мои Корансу посылаю...
Страсть с верой борется, а вера с нежной страстью.
Увы! Коранса я увидела к несчастью,
Но долго ль слабостью мне бога раздражать?
Ах! тщетно бодрствую; куда мне убежать?
Коранс, ты предо мной, дай к храму мне дорогу,
Люблю — но предпочесть тебя могу ли богу?

Первый роман М. Хераскова - "Нума Помпилий, или Процветающий Рим", 1768 связан с традицией философско-политического романа Ф. Фенелона. Обращаясь к античной истории - времени правления полулегендарного Нумы Помпилия, ставшего царем Рима после смерти Ромула, Херасков опирался на "Жизнеописания" Плутарха, сочинения Д. -Э. Шоффена, но в предисловии писал: "Сия повесть не есть точная историческая истина, она украшена многими вымыслами, которые, не уменьшая важности Нуминых дел, цветы на них рассыпают". Эти "вымыслы" составляют главное содержание книги, ибо к их числу относятся прежде всего беседы Нумы с его покровительницей нимфой Эгерой, в которых развертывается программа управления страной и определяется поведение монарха. Идея романа выражена автором в начальных строках первой главы: "Истинная слава не всегда оружием приобретается; лавры победителей часто кровью верных сынов отечества орошенны бывают... но сладкий мир и любезная тишина цветущее состояние городам и селам даруют, законам придают силу и спокойных жителей радостию и веселием напояют" - утопическая мечта Хераскова о государе-философе. Весь роман представляет собой собрание советов царям, преподанных на образцах административной и законодательной практики Нумы Помпилия.

Никола Пуссен "Нума Помпилий и Эгерия". Между 1631 и 1633. Музей Конде, Шантийи.

"Ты время! быстрыми крылами По всей подсолнечной паришь; Пуская стрелы за стрелами, Все рушишь, портишь и разишь. Непроницаема завеса Тебя от наших кроет глаз; Ты движешь вечности колеса-И в вечность с ними движешь нас..." М. Херасков

Тело будто бы без ног
Темы без вопросов обряжаю...

Без ручья засохший лог.

Родился неправильно, ушёл из жизни достойно. В правильном городе.