Какие учителя обучали Митрофана Скотинина?

В глубине же души г-жа Простакова уве­рена, что ее сыну учиться
не нужно, ведь другие представители фамилии Простаковых "на
боку лежа, летят себе в чины", а "покойник батюшка воеводою
был 15 лет, и с тем скончаться изволил, что не умел грамоте, а
умел достаточек нажить и сохранить".
Но она понимает, что "ныне век другой" и нанимает учителей
обучать Митрофана наукам. Еще Петр I запретил жениться не
получившим образования дворянским детям.
Тот же закон дозволял воспитываться дома недорослям со
средствами. Требования общества и службы навязывали этим
людям ненавистную им науку.
Но к процессу обучения, в комедии, подходят по-простаковски:
"Нечего, грех сказать, чтоб мы не старались воспитывать
Митрофанушку. Троим учителям денежки платим".
Главное-выделить средства, а чему и кто будет учить-вопрос
второй.
Для грамоты ходит к нему дьячок от Покрова, Кутейкин.
Арихметике учит его, батюшка, один отставной сержант, Цыфиркин.
По-французски и всем наукам обучает его немец Адам Адамыч
Вральман".
Вральман до того, как поступил на службу к Простаковым, был
кучером. И если первые двое действительно пытаются
Митрофанушку научить каким-то наукам, то Вральман даже
открыто заявляет Простаковой, что науки- вещь бесполезная,
и только он, Вральман, Митрофанушке необходим как учитель,
ибо он может рассказать ему об обществе и о том как живут люди.
Простакова с ним в этом соглашается.
Немец Вральман - учитель-проходимец, человек с лакейской
душой. Лишившись места вследствие отъезда Стародума в
Сибирь, он пошёл в учителя, так как не мог найти себе места
кучера. Естественно, что такой невежественный учитель ничему
не мог научить своего ученика. Он и не учил, потакая лени
Митрофана и пользуясь полным невежеством Простаковой.
Он единственный из всех учителей хвалит Митрофана, стараясь
понравиться Простаковой, но, возвращаясь к Стародуму,
утверждает: "Шиучи с стешним хоспотам, касалось мне, што я
фсе с лошатками".
Кутейкин обучался в семинарии местной епархии: "Ходил до
риторики, да богу изволивши, назад воротился. Подавал в
консисторию челобитье, в котором прописал: “Такой-то-де
семинарист, из церковничьих детей, убояся бездны премудрости,
просит от нея об увольнении”. На что и милостивая резолюция
вскоре воспоследовала, с отметкою: “Такого-то-де семинариста
от всякого учения уволить: писано бо есть, не мечите бисера
пред свиниями, да не попрут его ногами”".
Все мечты Кутейкина проявляются в финале, когда он просит
не только оплатить ему полгода работы, но и добавить денег за
изношенную обувь и простой.
"Арихметике учит его отставной сержант, Цыфиркин "
Цифиркин отдав 20 лет службе государю, выйдя в отставку,
вынужден влачить жалкое нищенское существование.
Но и после отставки он хочет приносить пользу. Он трудолюбив:
"праздно жить не люблю",- говорит он. В городе он помогает
приказным "то счётец проверить, то итоги подвести", а "на досуге
ребят обучает". Но Цыфиркин в своих поступках руководствуется
понятиями чести и долга: "За службу деньги брал, по-пустому не
бирал и не возьму". Ему не повезло с Митрофаном, и при всём
своем старании научить"недоросля"он не может.
Вот печальные жрецы науки, призванные победить традиционное
невежество и природную лень Митрофанушки. Было бы
необычайным чудом, если бы, при подобных условиях, он хотя
чему-нибудь научился.
Поэтому, по словам Софьи:" Он хотя и шестнадцати лет, а достиг
уже до последней степени своего совершенства и дале не пойдет".
Только такой, как Митрофан, может остановиться в своем развитии
в этом возрасте. И учителя в "помощи" ему очень преуспели.

...мальчику взяли в наставники великого богослова, магистра Тубала Олоферна, и магистр так хорошо сумел преподать ему азбуку, что тот выучил ее наизусть в обратном порядке, для чего потребовалось пять лет и три месяца. Затем учитель прочел с ним Доната, Фацет, Теодоле и Параболы Алана, для чего потребовалось тринадцать лет, шесть месяцев и две недели.

Должно при этом заметить, что одновременно он учил Гаргантюа писать готическими буквами, и тот переписывал все вой учебники, ибо искусство книгопечатания тогда еще не было изобретено.

Далее Тубал Олоферн прочел с ним De modis significandi с комментариями Пустомелиуса, Оболтуса, Прудпруди, Галео, Жана Теленка, Грошемуцена и пропасть других, для чего потребовалось восемнадцать лет и одиннадцать с лишним месяцев. Гаргантюа так хорошо усвоил, что на экзамене сумел ответить все наизусть в обратном порядке и доказал матери как дважды два, что De modis significandi non erat scientia.

Далее Тубал Олоферн прочел с ним Календарь, для чего потребовалось
верных шестнадцать лет и два месяца, и тут означенный наставник скончался:

В год тысяча четыреста двадцатый
От люэса, что он поймал когда-то.

Его сменил еще один старый хрен, магистр Жобелен Бриде, и тот прочел с ним Гугуция, "Греческий язык" Эберара, Доктринал, Части речи, Quid est, Supplementum, Бестолкования, De moribus in mensa servandis, De quatuor virtutibus cardinalibus Сенеки, Пассаванти cum commenta, в праздничные дни Dormi secure и еще кое-что в этом же роде, отчего он так поумнел, что уж нам с вами никак бы за ним не угнаться.