Любимое ваше стихотворение

Осип Мандельштам

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.
Как журавлиный клин в чужие рубежи, —
На головах царей божественная пена, —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?
И море, и Гомер — всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

Асадов
Стихи о рыжей дворняге

"БЕЗОТВЕТНО"

Скупает осень время ТЕХ, не спящих,
Кто ждет рассвета колкие лучи -
Кровавых всполохов, летящих, -
В другом конце стекающей ночи.
ИХ время ценно, падает рубином,
В густой пожар пришедшего утра.
Сливаясь с ним и гулом воробьиным, -
Питает жар осеннего куста.
Прикрывшись ночью, словно одеялом,
Как панцирем с узорами из звезд,
Идущий день, пока что в чем-то алом,
Возьмет их в плен своих метаморфоз.
Из времени таких, что любят безответно,
Ткет осень глубину своих палитр.
Не потому ли день осенний, разноцветный,
Такой тоской пронзительной кричит?

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

© Май 1912, Флоренция

...и стоило жить,
и работать стоило
Маяковский "Хорошее отношение к лошадям".

,
Александр Кушнер — Времена не выбирают

Две горлицы в листьях лавра

Из последних-но это из интернета,вот шуточное:
Посижу в шалаше за домом,
Прикоснусь на солнце к плющу...
В перелеске,насквозь знакомому,
Подберёзовик поищу.
Выйду в поле,схожу на речку,
Постою под большой сосной...
Поцелую дачу в дощечку,
Чтоб вернуться сюда весной:)
А вот более трогательное:
У попа была собака,
Она спасала его от мрака,
Она давала ему тепло-
Когда, казалось бы, все сгнило.
Когда с потолка валилась известка
А в небесах исчезали звезды
Страницы Библии казались бумагой
Тогда приходила его дворняга...

Про девчат забудь - тебе не светит....

Mit einem Dach und seinem Schatten dreht
sich eine kleine Weile der Bestand
von bunten Pferden, alle aus dem Land,
das lange zögert, eh es untergeht.
Zwar manche sind an Wagen angespannt,
doch alle haben Mut in ihren Mienen;
ein böser roter Löwe geht mit ihnen
und dann und wann ein weißer Elefant.

Sogar ein Hirsch ist da, ganz wie im Wald,
nur dass er einen Sattel trägt und drüber
ein kleines blaues Mädchen aufgeschnallt.

Und auf dem Löwen reitet weiß ein Junge
und hält sich mit der kleinen heißen Hand
dieweil der Löwe Zähne zeigt und Zunge.

Und dann und wann ein weißer Elefant.

Und auf den Pferden kommen sie vorüber,
auch Mädchen, helle, diesem Pferdesprunge
fast schon entwachsen; mitten in dem Schwunge
schauen sie auf, irgendwohin, herüber –.

Und dann und wann ein weißer Elefant.

Und das geht hin und eilt sich, dass es endet,
und kreist und dreht sich nur und hat kein Ziel.
Ein Rot, ein Grün, ein Grau vorbeigesendet,
ein kleines kaum begonnenes Profil –.
Und manchesmal ein Lächeln, hergewendet,
ein seliges, das blendet und verschwendet
an dieses atemlose blinde Spiel ...

Неистов и упрям гори огонь, гори...
Может даже не само произведение, а запомнилась девочка со свечой в руке на обложке журнала Огонёк, а возле неё эти слова. Из далёкого детства, где-то 1999-2001 года журнал. Теперь уже не найти.

На прививку первый класс!

Л. В. Лифшицу

Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.

Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

"Море, чайки, шум прибоя..."