Песня Кати самбуки. В одной песне она поет " паста ата хотел, здесь не продаётся- погрустнел."

Она разве еще поет?

В пыльном июле на чердаке до звона высушенных стропил и геометрии
лучевых плит НБУ прогнозирует грозы из влажных роз и росного бисера на листьях осоки. Послевоенное обнажение сабель и восстановление пуль в патроннике маузера вырастет лишь на мизерные 5%. Показатели роста обломят указки о сказочную труху белых пчёл. Приглядись, и увидишь: закованные в никель рыцари на кафельном поле играют в футбол ядром старой мортиры.

Маркиза ангелов мне призналась, что любит промышленный рост и экономический потенциал. Голос ее колышется как листовая сталь, духи ее с ароматом бензина сводят с ума игроков. И вот уже грохот орудий обрушил на противника небо. Армия наступает как подступает рвотный рефлекс, щелчок контактора — и жижа течет по модели изъятия кредитных ресурсов из реального сектора экономики.

Галактик в небе — что песка в песчаном карьере, и всё это сделал Аллах последним усилием воли. И вот тараканы просят Аллаха послать хоть корочку хлеба. Аллах отказывает: больше не может, нет сил даже внятно произнести отказ. Истощение и утраты анонсирует национальный банк, пустой как стук опустошенной перепуганной банки. В ананасе не пустота, там хтонический ужас и бездна. Так бывает с забывчивым, если дверью задеть в темноте пустую канистру.

Вмешательство бога сиюминутно, как свист ветра в игольном ушке или шелест вмешательства листьев. Когда душа видит Глаз, твой атеист наблюдает сучок в доске. Кстати, поэт обещал за лихом божественный лик. Выход из игр им найден в окне двадцать первого этажа. Пожалуй, он прав: слишком странный поэт для двадцать первого века. Странные лю никогда не решали жить жизнями странных людей. И вот Аллах посылает тебе пару брюк, точный размер, рост, даже цвет – как ты любишь. Кстати, это девятые твои брюки. Умный поймет, а ты, говорят, умный. Большие деньги – нервная вещь. Болит голова, руки трясутся, рубли рубят души. Иисусу нравятся дауншифтеры. Таковых небесное ца.

30% учетной ставки – это от дьявола, отца вашего. Невозможно любить экономику, ВВП и долгосрочную перспективу. Экономика только пьянеет, икает, шарит руками и наступает на собственные очки, сделанные из Гознака процента. Банки делают новые деньги в герметичной системе между собой, размещая ликвидность в сертификатах Нацбанка. Депозиты натягивают арбалеты и пускают звонкие стрелы по кругу в иридиевом бублике Токамака. Стрела обрастает золотом и вывозится в США двухсоттонными «Геркулесами».

Вот что по-настоящему странно, так флешка на ДНК. Система плазмид умеет хранить, читать и перезаписывать текст, изображения и книги кодов. Например, можно внести в генетический код «Бурю» Шекспира, и тёща твоя будет отчасти пьеса. Можно закодировать в ДНК кошки «Записки кота Мура», а из «Таракана» Чуковского сделать странную как бы зверюгу. Раньше шпионскую информацию татуировали на голове мальчика, он обрастал, на месте прибытия его снова брили. Теперь татуировать на ДНК можно речи Брежнева на ХХlV съезде, и даже его портрет.

Нищенство — способ зарабатывать на самой бедности. Чем беднее — тем богаче. Поэзия — это игра поэтов, и чем пронзительнее выражена неизбывная жалость к себе, тем больше сочувствия достанется в виде славы. Чтобы иметь значение, поэты уходят сами. Чтобы зайти за смысл жизни, надо выйти из жизни.

Респираторные лисы перелистывают страницы копировальной бумаги, психическое здоровье подорвано булькающими в животе химическими водолазами, когнитивные когти тупы и уже не цепляют обивку. Перед тем, как начать войну, греки спорили, сто голов, сто умов, и, устав разногласно, соглашались в одном: надо спросить мнения у сумасшедших. Например, обратись к гороскопу, телескопу и стетоскопу. Безумие успокаивает, от ума устаёшь. Да и игры проиграны, один бог в остатке и по фиге в каждом кармане успокоительных брюк. Не мало, если подумать, немало.