Что подсказало Гоголю сюжет «Повести о капитане Копейкине?» 1

Возможно, что мысль написать «Повесть о капитане Копейкине» Гоголю подсказали народные песни о разбойнике Копейкине, погибающем в чужой стороне. Вот в сокращении одна из песен, записанных в г. Сызрани бывшей Симбирской губернии:
Собирается вор Копейкин

На славном на устье Карастане.

Он со вечера вор Копейкин спать ложился,

Ко полуночи вор Копейкин подымался...
На восточну сторонушку богу молился:

Вставайте-ка, братцы полюбовны!

Не хорош-то мне, братцы, сон приснился:

Будто я, добрый молодец, хожу по край морю,
Я правою ногою оступился,

За крепкое деревцо ухватился...

Но лютая тут змеюшка прошипела,

Свинцовая тут пулюшка пролетела.
Этот текст в числе других песен о Копейкине опубликовал уже после смерти Гоголя фольклорист П. Безсонов.

В кратком предисловии к циклу издатель писал: «...Предлежащие образцы чрезвычайно любопытны еще в том отношении, что, вместе с преданиями, их окружающими, породили под пером Гоголя знаменитый рассказ о проделках необыкновенного Копейкина в «Мертвых душах», герой является там без ноги именно оттого, что по песням оступился ногою (то левою, то правою) и повредил ее; после неудач в Петербурге появился он атаманом в Рязанских лесах...»

Безсонов ссылается далее на свидетельство самого Гоголя: «Мы помним лично слышанные живые рассказы Гоголя на вечере Дм. Н. С-ва». Речь идет о Дмитрии Николаевиче Свербееве, на московской квартире которого бывал Гоголь.

Возможно, народными песнями подсказаны Гоголю и имя персонажа, и сам факт его «разбойничества». Поэтому-то Гоголь и опасался, что цензура придерется к имени «Копейкин»: видимо, этот фольклорный образ был довольно известен.

Имя героя важно Гоголю еще потому, что в соответствии с своим скрытым значением, с этимологией, подсказывало ассоциации с бесшабашной удалью и дерзостью: вспомним ходячее выражение: «жизнь — копейка». В черновой редакции «повести», кстати, это выражение обыгрывалось: «...Все это привыкло, знаете, к распускной жизни, всякому жизнь — копейка, забубенная везде жизнь, хоть трава не расти...»

Но совершил бы большую ошибку тот, кто на этом основании преувеличил бы сходство «Повести о капитане Копейкине» с циклом народных песен. Издатель этого цикла выразился очень неудачно, говоря, что гоголевский Копейкин «является... без ноги именно оттого, что по песням оступился ногою...». Если имеется в виду, что фольклорный образ подсказал Гоголю такую подробность, это возможно. Если же говорится о причине, о художественной мотивировке события, то между народной песнею и гоголевской «повестью» ничего нет общего. Капитан Копейкин ведь не «оступался». У его хромоты есть вполне реальная, не носящая никакого символического оттенка мотивировка: «под Красным ли или под Лейпцигом... ему оторвало руку и ногу».

Кроме того, в народной песне нет упоминания о жестокости и черствости власть имущих, не поднимается тема омертвевшей души, нет тона простодушной похвалы-издевки, словом, нет всего, что делает гоголевскую «повесть» оригинальным произведением, но и органично, нерасторжимо скрепляет ее с остальным текстом «Мертвых душ».