сочинение один день из жизни афинского школь ника

9 марта 2017 года в половине восьмого утра афинский школьник Демис Ставракис вышел из дома, сел на велосипед и помчался в школу. Внезапно спустила шина, и ему пришлось взять такси, чтобы не опоздать в школу. В спешке он забыл выключить телефон перед уроками, и посреди урока информатики телефон запищал! Учитель отобрал телефон и пригрозил отдать его только назавтра. Так начался этот неудачный день афинского школьника Демиса Ставракиса. Продолжение в следующем номере.

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ АФИНСКОГО ШКОЛЬНИКА
Вот, афинский мальчик в школу идёт.
Раб, учебные принадлежности несёт.
Шагает мальчик важно и очень гордо
Сам он стройный и ходит ровно.
Скорее всего, он из обеспеченной семьи,
За обучение, за школу платят они.
Некоторые афиняне-рабы его призирают
Ненавидят и даже не уважают.
И вот, при входе видна статуя Аполлона
Очень гордится этой статуей школа.
В класс заходя, мальчик принадлежности достаёт
И аккуратно на столик свой кладёт.
При входе учителя все в классе затихают
И потихоньку урок начинают.
А учитель напротив них сидит
Записывать буквы им велит.
Дети приступают к чтению Гомера
Его уникального произведения «Одиссея».
Закончился урок, дети домой бегут
Четыре раба афинского мальчика ждут.
Дождались, за шкирку схватили и пошли
В надежде тихое место найти.
Вот, забытое местечко нашли
В маленькую комнату один за другим вошли.
Остановились, стали они разбираться
Принялись с этим мальчиком драться.
“За что вы меня бьёте? ”- мальчик спросил.
“Не бейте! Стойте! Что я натворил? ”
“Глупец! Ты каждому здесь насолил.
Чтоб утопить тебя не пожалеем сил! ”
“За что? Чем это насолил вам я?
Всех вас умоляю, не трогайте меня! ”
“Молчи! Лучше спроси у отца
У богатейшего купца!
Все проблемы он деньгами решает
И рабам жить всегда мешает.
Нам даже в школу ходить запрещает! ”
“Поверьте, этого я не знал”,-
Рабам бедный мальчик отвечал.
В дела отца я не вникаю
А в школе знания получаю.
Не в силах я поступок ваш понять
Хотел бы с вами школу посещать”.
“Мы в жалкую любовь твою не верим!
Ты врёшь! Я в этом больше чем уверен.
Ты таков, как твой отец-
Ты самый настоящий ЛЖЕЦ!
И вот. Ясна картина. Колебаний нет.
Виновному пора держать ответ”...
Пылало горло, и болела грудь
Не выдохнуть не мог он, не вздохнуть.
Казалось, что скончается сейчас.
В себя пришёл бедняга через час.
Через немного мальчик в дом вбежал
От перепугу, бледный, он дрожал.
Спросил отец: “ Сын мой! Что с тобой?
Ты отчего трясёшься, как больной? ”
“Отец, никто меня не понимает!
Из-за тебя совсем не уважают.
Говорят, что мы деньги нечестно получаем.
Что с помощью них все проблемы решаем.
Отец, это правда или нет?
Дай же скорее мне свой ответ! ”
“Вот что насчет этого думаю я-
Не обращай на них внимания, у тебя есть семья.
Что дурней наставлять? Напрасный труд.
От жалости твоей, дружить с тобою не начнут.
Поэтому, мой сын, не трать свой пыл
Не поумнеет тот, кто глупым был! ”
“Отец, тебя погубит жадность
Ты никогда не узнаешь, что такое жалость.
Ты не понимаешь, что эти бедные рабы
Жить в нищете никогда не должны.
Они очень добрые, и все очень честные
А главное, что эти люди все верные.
С детства познали, что такое труд
А ещё, при разговоре, с тобой не соврут”.
“Ладно, ты прав! Теперь ступай прочь!
Дай подумать мне хотя бы одну ночь! ”
Сказав эти слова, ушёл отец во тьму
А что он решит-знать ему одному…
Чеченова Самира, 13 лет, пгт Кашхатау

Чем здесь сидеть, лучше бы сочинение писал

Мой день начинался тогда, когда он начинается в природе – с рассветом. Я никогда не был лежебокой. После того как я встал меня ждал утренний туалет. Я мыл руки и умывался. Сразу после этого, я одевал свой белый, отделанный яркой цветной каймой хитон- кусок ткани с отверстиями для рук, прямо на тело. Я подбирал хитон поясом, чтобы он доходил только до колен. Поверх хитона я набрасывал гиматий - нечто вроде плаща. Один край гиматия укреплялся на груди, под левым плечом, затем ткань закидывалась залевое плечо на спину, проходя под правой рукой или над ней, и вновь закидывалась на левое плечо так, чтобы другой конец ее падал на спину. Гиматий спускался до колен, но не доходил лодыжек. Голову я оставлял непокрытой, хотя иногда я одевал шляпу, но только если ехал за город, для защиты от зноя и дождя. Волосы у меня были густыми и пышными, они падали на шею, но не доходили до плеч, я ведь не былфилософом, а длинные волосы были их отличительным знаком. На ноги я одевал сандалии, прилепляющиеся к ногам ремнями, хотя существовали и другие виды обуви, вроде сапог, полусапог и башмаков разного цвета – белые, черные или красные. Башмаки были очень нарядные, и я их одевал только по случаю похода в гости или на званый обед. Обувь делали главным образом из кожи, но иногда и из войлока. Некоторыефранты украшали обувь золотом и серебром. На черные башмаки наводили лоск с помощью губки. По этому поводу в моей жизни был любопытный рассказ. Как-то, идя в гимнасий, я встретил старого знакомого и увидел, что его башмаки очень хорошо начищены. Из этого я сделал вывод, что мой знакомый находится в плохом материальном положении и вынужден сам чистить себе башмаки, так как они не могли бы бытьначищены так блестяще, если бы для него это сделал раб.

Дома я всегда ходил босиком. Улицы же были в таком состоянии, что защищать ноги было необходимо. Впрочем, это зависело от вкуса и привычки. Выносливые люди старой школы, вроде Сократа или Фокиона, ходили босиком и по улицам. Сократ ходил так даже зимой.

Мой наряд дополнялся перстнем и палкой. Перстни с печатью служили как для украшения, так и для того чтобы пользоваться печатью. Иногда я одевал по нескольку колец. Палка считалась совершенно обязательной, являясь, так сказать, последним штрихом, заканчивающим туалет. Для меня было абсолютно немыслимо идти по улице без палки.

Итак, я был готов к выходу. Оставалось только позавтракать. Мой первый завтрак отнимал немного времени. Несколько кусочков хлеба, намоченного в вине, - воти все, что я ел утром. Проглотив это необременительное кушанье, я отправлялся на прогулку. Меня всегда сопровождали два раба. Они несли мои покупки или я слал их с поручениями.

Я всегда был очень требователен в вопросах приличия. Я ненавидел суетливость и не терпел высокомерия. В нашем обществе всегда осуждались надменная осанка и поступь, но не следовало и торопиться. Считалось...