Какие проблемы поднимает Гоголь в отрывке "Эх, тройка! Птица тройка"?

В России две беды: дураки и дороги.

Проблемы гужевого транспорта.
Ну видно, что тупая школота решила, что тут домашку за неё сделают.

какой же русский не любит быстрой езды? тот на котором ездят


В качестве центрального элемента образной системы поэмы «Мертвые
души» русская литературная критика традиционно рассматривает образ
Руси-тройки. Современные гоголеведы видят в нем «полигенетический»
символ, отражающий «идеи государственного величия», где Русь – это
образ Российской монархии, воплощенный в летящей триумфальной
колеснице, направляемой Петром (Л.И. Сазонова, М. Вайскопф).
Осознание важности финального фрагмента как воплощения
многослойного комплекса идей и национального духа, подкрепленного
одическим пафосом и своеобразным ритмизированным слогом, должно
было отразиться на полноте воспроизведения в немецких версиях того
пространства, о котором можно было бы сказать: «Здесь русский дух,
здесь Русью пахнет!». Однако анализ переводов показывает, что в данном
случае речь идет не столько о воспроизведении, сколько только о
сохранении отдельных составляющих этого пространства.
Наличие общих черт и одновременно формально-прагматическое
сходство с первоисточником во многих переводах сменяется
содержательно-стилистическими отличиями, ведущими в конечном итоге к
постепенному «развенчанию» созданного в оригинале пространства,
которое переводчики подменяют собственным, лишь до некоторой степени
близким гоголевскому.
В данном контексте наиболее интересна интерпретация
переводчиками самого индивидуально-авторского неологизма Гоголя -
«птица-тройка», репрезентативного не только на уровне индивидуальной
24
стилистики автора, но и на уровне «полигенетичности» смысла, о котором
шла речь выше.
При передаче метафоры «птица-тройка» Лебенштейн, Райм, Хольм,
Вонзиатски и Пфaйффер используют для перевода русского слова
«тройка» немецкое «Dreigespann», которое, несмотря на формальную
эквивалентность, производит образную подмену. Оно вызывает у
немецкого читателя свой ассоциативный ряд, который, однако, не
отражает подлинно-национального колорита русской реалии: в
европейской традиции это отождествление возможно только в случае
замены тройки римской квадригой. Поэтому фон Радецки, Элиасберг и
Казак используют в своей версии слово «Troika», которое со временем,
подобно другим национально-специфическим лексическим единицам,
было прочно усвоено немецкой культурой. В переводах же Отто и
Шафгоча происходит некоторое «размывание» национального колорита,
поскольку в их версиях слово тройка появляется в обоих вариантах.
Примечательно, что соотносящееся с метафорой «птица-тройка»
слово Русь имело для Гоголя эпическое звучание. Почти все немецкие
интерпретаторы отдали в этом случае предпочтение немецкому Russland,
однако основное значение этого слова - Россия, поэтому мифоэпический
характер оригинала здесь не столь явен. В известной степени удалось
уловить этот контекст Лебенштейну и Хольму, опирающимся на слово
Reußenland, что переводится как Рось - страна древних россов или руссов -
и имеет возвышенно-поэтическую коннотацию.
Анализ переводов показывает, что образ Руси-тройки настолько
сложен и «полигенетичен», это симбиоз стольких составляющих
культурно-исторического характера, что содержательно-стилистическая
неоднозначность переводов вполне закономерна. Кроме того, общей
тенденцией становится недооценка немецкими интерпретаторами особого
пафоса гоголевской речи, заданной в оригинале интонацией риторичности
финального аккорда и «снятой» при переводе. Также большинство
переводчиков склонны к гипертрофированной буквальности или же
описательной синонимии, что ведет часто к нарушению естественной
интонации и механическому копированию оригинала, и пафоснолирический тон «запутывается» в искусственно-тяжелой грамматике.