Какая готическая легенда для Вас наиболее интересна и завораживающа?

Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья,
Бессмертья, может быть, залог.. .
А. С. Пушкин

Готика! Это слово для половины наших современников напоминает не только о средневековье, об устремленных к небу острых шпилях древних соборов и стрельчатых бойницах замков, но и о таинственных детях потустороннего мира: вампирах, призраках, демонических тварях и проклятых бессмертных скитальцах. Готика нынче вновь вошла в моду - она просачивается на вечеринки в образе неестестенно бледного подростка в черных шелковых одеяниях; готика проникает в кино, заманивая зрителя мистикой

«Страшна казнь, тобою выдуманная, человече!...»

«Страшные сказки» немецких и английских романтиков были весьма популярны в России. Мистические баллады переводил Жуковский, Одоевский использовал образы из произведений Гете в своих «готических» новеллах, Пушкин писал «импровизации» на темы «Фауста» и английских рассказов. «Лафертовская маковница» и «Черная Курица, или Подземные жители» Погорельского сочетают в себе сказочные мотивы и холодную жуткую мистику. Литературные приемы, сходные с приемами немецких романтиков, использовал Гоголь – один из самых мистических русских писателей 19 века.

«Готические» элементы в творчестве Гоголя появлялись довольно часто, будь то рассказы из цикла «Сорочинская ярмарка» или мрачные, полные печали новеллы «Невского проспекта» . Пожалуй, самой мрачной из его готических повестей стала «Страшная месть» - история деревенского колдуна, злобного убийцы и чернокнижника, обреченного истребить своих детей в силу древнего проклятия.

Гоголь, в отличие от английских романистов, не стал подробно расписывать все этапы бытия проклятого рода – он описал момент надвигающейся катастрофы, когда все силы неба и ада уже изготовились нанести решающий удар. Это последний из чернокнижников, и его уход из мира будет сопровождаться ужасом и смертью невинных. Желание мести порождает волну чудовищного насилия, и тот, кто проклял своего убийцу, также обречен на адские муки немертвого существования.

По сути, последним поистине готическим романом Англии стал «Дракула» Брэма Стокера (1897г.) . Для воплощения своего замысла автор воспользовался новым стилем: документальным. Весь роман состоит из заметок, дневниковых записей, писем, что придавало фантастическим событиям ореол достоверности, реальности. Из далеких диких краев чудовище неожиданно переносится в современную Англию, становится соседом главных героев, получает возможность вторгаться в беззащитные дома.. .
В лице Дракулы, столь же свободно странствующего по земле, готика нанесла «ответный удар» прагматизму новой эпохи.

«Призрак оперы» (1910 г. ) – роман, в котором причудливо сочетаются несколько жанров. Это и детектив, и «псевдоисторический» экскурс, и готика. История безумного палача, который обрек себя на добровольное заточение в катакомбах парижской Оперы, его всепоглощающая любовь к музыке и смертоносный (во всех отношениях) талант, мистика, которой окружено существование Призрака – все это сделало сочинение Леру редкостно соблазнительным для кинематографа. Сценаристы быстро «очистили» роман от реализма, сосредоточившись на линии «красавицы и чудовища» , и в таком виде «Призрак оперы» дожил до нашего времени.

За период многочисленных кинопостановок, Призрак успел побывать и своеобразным Фаустом, продав душу дьяволу за музыкальный талант; и Повелителем крыс, сродни гамельнскому музыканту; и «Квазимодо» , и еще многими десятками чудовищ. В последние годы он получил еще и непременный атрибут в виде белой полумаски, который пришел к Призраку из одноименной бродвейской рок-оперы Уэббера.
http://www.liveinternet.ru/users/spacelilium/post273997383/

.
http://www.youtube.com/watch?v=zccEDofeEqQ

Про доктора Фауста.

сон в летнюю ночь Шекспира=)

Предание об архиепископе Гаттоне из Майнца (начало X века) , известном своей скупостью. Согласно легенде, во время голода 914 г. Гаттон сжег заживо в амбаре созванных им на пир голодающих бедняков.
Да ещё и пошутил, что, мол, "избавил свой край от жадных мышей"
За это он якобы был съеден мышами.
На него напала такая прорва мышей, что он не мог спастись от них даже в выстроенном им с этой целью посреди Рейна замке.

Юлий Цезарь (лат. Julius Caesar) упоминает о нем в произведении «Записки о галльской войне» («Commentarii de Bello Gallico»)[1]. Раздел 44 книги 5 посвящён двум римских центурионам XI легиона — Луцию Ворену и Титу Пуллону:
В том легионе были два очень храбрых человека, центуриона, которые должны были получить повышения до первого ранга, их звали Тит Пуллон и Луций Ворен. Между собой они постоянно спорили, кто из них должен быть предпочтён при назначении на командную должность, и каждый год они продолжали соперничество за продвижение по службе со всё большей враждебностью. Когда перед укреплениями шла ожесточённая битва (прим. римский лагерь осадили нервии) , Пуллон, один из них, произнёс: «Что же ты колеблешься, Ворен? И какую же более подходящую возможность проявить свою доблесть ты ищешь? Именно в этот день наши споры должны разрешиться!» . Произнеся эти слова, он ринулся за линии фортификаций, и обрушился на ту часть войск противника, где врагов было больше. Но и Ворен не остался под прикрытием укреплений: подтверждая свою хорошую репутацию, он сразу последовал за Пуллоном. Тогда, когда до врага оставалось совсем немного, Пуллон бросил своё метательное копьё в противника, и пронзил одного из многих приближающихся врагов, и, пока поражённый неприятель падал замертво, остальные враги закрыли его своими щитами, и все стали бросать в Пуллона своё оружие, не давая ему никакой возможности отступления. Щит Пуллона был пронзён, и метательное копьё вонзилось в его перевязь. Из-за этого его ножны развернулись, а копьё мешало его правой руке выхватить меч; его окружала толпа врагов, и он попал в очень затруднительное положение. Его соперник (Ворен) пришел ему на помощь. Немедленно вся толпа развернулась от Пуллона в сторону нового противника, рассчитывая пронзить его насквозь метательными копьями. Ворен энергично бросился к ним с мечом и вступил в рукопашную схватку. Убив одного врага, он ненадолго оттеснил остальных; но в пылу битвы Ворен оступился и, угодив в небольшую яму, упал. Теперь уже, в свою очередь, ему приходит на помощь Пуллон; и оба, невредимые, перебив множество врагов, отступили вглубь укреплений, под самые громкие аплодисменты своих товарищей. Так захотела Фортуна, чтобы оба они, хотя и были соперниками и конфликтовали, стали спасителями друг для друга и пришли друг другу на помощь в трудную минуту. И никто не смог бы сказать определённо, который из этих двух является более достойным и кого следовало бы предпочесть другому. [2]

О графе дракуле, все описание его жизни и их элементов подчеркивают стиль повествования окрашивая его в более яркие краски.