Анализ стихотворения Лермонтова : Я матерь божия.. .

«Молитва» - лирический монолог героя, просящего Богородицу за «деву невинную». Можно отметить, что в этом стихотворении нет глаголов или местоимений, указывающих на пол молящегося. Но думается, что фраза из первого четверостишия: «…ныне с молитвою… не перед битвою», может стать указанием на мужской пол лирического героя.

О ком же он молится? Герой говорит о «деве невинной». Но кто она, какие отношения связывают героя и героиню - неизвестно. Она безусловно молода, а герой, скорее всего, уже не очень, или, по крайней мере, разница в возрасте между ними немалая. Намеком на последнее обстоятельство служат строки:

Я, Матерь божия, ныне с молитвою…

Не за свою молю душу пустынную,

За душу странника, в свете безродного…

Это может быть дочь или возлюбленная… Точно не известно, но понятно, что лирический герой испытывает самые нежные чувства в адрес этой девушки. Это доказывает общий эмоциональный фон произведения, строфика и мелодичность стиха. Трехсложный размер стиха (дактиль) и перекрестная дактилическая рифма создают особую напевность стиха. http://www.litra.ru/composition/get/coid/00063101184864237638

Я, Матерь Божия, ныне с молитвою.. .
Икона в поэзии и прозе Лермонтова

Михаила Юрьевича Лермонтова воспитывала, как известно, бабушка Е. А. Арсеньева, которая отличалась особым благочестием. Вместе с ней поэт с детства посещал храмы и монастыри. В романе «Вадим» Лермонтов описал Нижнеломовский Казанский Богородицкий монастырь Пензенской губернии. [1] Он был основан в середине XVII века казаком Алексеем Набоковым, которому явилась икона Казанской Божией Матери. В монастыре хранились две чудотворные иконы – упомянутая Казанская и образ св. Иоанна Крестителя. В дореволюционном описании русских монастырей говорится, что эти две иконы привлекают в обитель множество богомольцев. Летом чудотворные иконы носили по городам и селам Пензенской губернии. В июле совершался крестный ход с ними из Нижнего Ломова в Казанский монастырь (Обители 1910: 384). В монастыре было четыре храма, управлял им архимандрит, келию которого также описывает Лермонтов (см. : Энциклопедия 1981: 342).

С бабушкой и кузинами (Е. А. Сушковой и А. М. Врещагиной) Лермонтов посещал Троице-Сергиеву Лавру [2], он видел Звенигородский монастырь, Ново-Иерусалимский Воскресенский монастырь патриарха Никона (Воспоминания 1989: 88-91; Афанасьев 1991: 160-161) и немало других обителей не только в России, но и в Грузии. [3] Во всех храмах и монастырях он, конечно, не раз стоял перед чудотворными иконами и иконостасами.

В 1826 году Е. А. Арсеньева задумала снести старую деревянную церковь в честь святителя Николая, построить в Тарханах новую каменную и освятить ее во имя архангела Михаила, небесного покровителя покойного мужа и малолетнего внука, названного в свое время по ее настоянию Михаилом. Чтобы выхлопотать разрешение на постройку ей не раз приходилось ездить с внуком в Нижнеломовский монастырь.

О том, какие иконы окружали Лермонтова в детстве, можно судить по поздним воспоминаниям П. К. Шугаева (1855-1917). Он пишет: «Тот образ Спаса Нерукотворенного, коим когда-то Елизавета Алексеевна была благословлена еще ее дедом, которому она ежедневно молилась о здравии Мишеньки, когда она узнала о его смерти, она приказала отнести в большую каменную церковь (Архангела Михаила. – В. Л.) , произнеся при этом: "И я ли не молилась о здравии Мишеньки этому образу, а Он все-таки его не спас". В большой каменной церкви этот образ сохранился и поныне; ему, говорят, самое меньшее лет триста» (Воспоминания 1989: 63-64). Можно быть уверенным, что перед этим образом молилась не только бабушка, но и ее маленький внук. Возможно, в романе «Вадим» Лермонтов описывает именно эту икону Нерукотворного Спаса, художественно переместив его из бабушкиной образной в храм еще до того, как это случилось в действительности.

Из воспоминаний Шугаева можно узнать и другие подробности об этой иконе: «В этой-то церкви (Архангела Михаила. – В. Л. ) и имеется тот образ Спаса Нерукотворенного, возле клироса на правой стороне, в вышину и ширину немного менее одного аршина, замечательной древней живописи и в не менее оригинальной и замечательной серебряной ризе, внизу которого золотыми буквами значится надпись на древнегреческом языке, в переводе означающая: "Святой с нами Бог"» (Воспоминания 1989: 65). Итак, образ был древний, в замечательном окладе, он был, возможно, греческого письма, его размер по высоте и ширине около 70 см. и установили его не в иконостасе, а на стене, либо в отдельном киоте возле правого клироса. Но, конечно, этого Лермонтов видеть уже не мог.

незнаю