Сходство и различие между рассказами "Бедная Лиза" и "Марьина роща" Помогите

«Марьина роща» — вершина романтической прозы Жуковского. Другие грани его дарования прозаика приоткрывает написанное в одном году с «Марьиной рощей» «Печальное происшествие, случившееся в начале 1809 года». Исполненное «мучительного негодования», оно вызвано тем же социальным явлением, что и одно из самых острых писем С. фон Ферельцта в его «Путешествии критики» (1810, напечатано в 1818), и предваряет не только позднейшую деятельность Жуковского в защиту крепостных интеллигентов, по и ряд повестей на близкую тему вплоть до «Сороки-воровки» А. И. Герцена.

Этот определяющий признак, которым руководствовался Жуковский, собирая, по собственному выражению, «подать со всех Времен и народов», 66 яснее всего обнаруживается в отзвуках переводной прозы «Вестника Европы», характерных для нее тем и мотивов в оригинальном творчестве последующих лет и, в частности, в поэзии Жуковского.

Унаследовала ли повесть «Марьина роща» замысел свирловских стихов? Для ответа на этот вопрос материала явно недостаточно — все те же два стиха, процитированные Жуковским. Вопросы, заключенные в этом крошечном фрагменте, повестью усвоены («О! что ты принесешь мне, время будущее, время далекое, время неизвестное?» вопрошает судьбу герой, тогда когда читатель уже знает, что его ожидают невосполнимые утраты). Усвоена «Марьиной рощей» и элегическая тональность свирловских стихов, ставшая определяющей для прозаической повести в целом. Тем самым, не разрешив вопроса, был ли в стихах предвосхищен замысел «Марьиной рощи», мы убедились, что и в этом случае стихи и проза Жуковского тесно связаны между собой.

Стихотворный размер этих уцелевших строк, и интонационный их строй, и смысл говорят как будто, что стихи «на Марьину Р» щу» были медитативной элегией, и это как нельзя лучше согласуется с нашими представлениями о раннем Жуковском. Далеко ли пошла работа над стихами в Свирлове, мы не знаем. Можно лишь полагать, что поэт читал написанное Карамзину и даже И. И. Дмитриеву: в письме Дмитриева, помеченном 1806 г., можно уловить отзвук знакомства с этим замыслом. Побуждая Жуковского к творчеству, он писал здесь: «Не зародился ли какой-нибудь внучек Марфы Посадницы? Но я лучше бы желал увидеть колдунью в Марьиной роще». Во всяком случае, в списке под названием «Что сочинить и перевесть», составленном Жуковским до декабря 1804 г., пункт «Марьина роща» следует, по-видимому, истолковать как указание на то, что Жуковский еще и в это время думал вернуться к начатым в Свирлове стихам.

Осуществляя свою программу самообразования, Жуковский постепенно преодолевает жанровую и тематическую узость, привитую ему пансионским воспитанием. Поэтические его переводы отличаются исключительным разнообразием, которое послужило Резанову основанием заподозрить в них сознательное освоение разных литературных форм. Примерно осенью 1806 г. поэт начинает (и, как правило, не доводит до конца) переводы ряда произведений, принадлежащих к повествовательным жанрам поэзии. Среди прочего был начат и неокончен перевод баллады Бюргера «Ленардо и Блаидина» — рассказ о любви принцессы и прекрасного ее слуги, который в сознании переводчика связывался с крепнущим чувством его к Маше Протасовой. Этот набросок равно примечателен в предыстории первой баллады Жуковского — «Людмилы» и завершенной менее чем через год после нее прозаической повести «Марьина роща».

Переводя Сарразена, Жуковский придает сказке «Три пояса» условно русский колорит. Он переносит действие из Самарканда и Киев времен князя Владимира, переименовывает трех сестер, героинь ее, на русский лад и рассеивает в своем рассказе приметы русского. По этого мало.

сходство: название состоит из двух слов
различие: эти слова разные