Евангелион: Что не поделили между собой Икари Гендо и SEELE?

- Если бы я сам не видел, - сказал Саладин, - как сверкал этот меч,
подобно мечу Азраила, в первых рядах сражающихся, я с трудом поверил бы, что
человеческая рука в состоянии с ним управиться. Могу ли я попросить Мелека
Рика нанести удар им - не для того, чтобы сокрушить врага, а лишь для
испытания силы?
- Охотно, благородный Саладин, - ответил Ричард.
И, оглянувшись в поисках чего-нибудь, на чем можно было показать свою
силу, он увидел у одного из слуг стальную булаву с рукоятью из того же
материала около полутора дюймов в поперечнике. Ричард взял эту булаву и
положил на деревянный чурбан.
Король, держа свой блестящий широкий меч двумя руками, занес его над
левым плечом, обвел им вокруг головы и с мощью какой-то чудовищной машины
обрушил на железный брус, и тот, перерубленный надвое, покатился на землю,
словно молодое деревцо, срезанное кривым ножом дровосека.
- Клянусь головой пророка, замечательный удар! - сказал султан,
тщательно осматривая обе части железного бруса и лезвие меча, которое было
так хорошо закалено, что на нем не осталось никаких следов.
Затем Саладин взял большую, мускулистую руку Ричарда и, улыбаясь,
положил ее рядом со своей, худой и узкой, неизмеримо уступающей по силе.
…..он взял лежавшую на полу шелковую пуховую подушку и
поставил ее на ребро.
- Может ли твой меч, брат мой, перерубить эту подушку? - спросил он
короля Ричарда.
- Разумеется нет, - ответил король. - Ни один меч на земле, будь то
даже Эскалибар короля Артура, не может перерубить того, что не оказывает
сопротивления при ударе.
- Тогда смотри, - сказал Саладин.
И он засучил рукава, обнажив до плеча руку, тонкую и худую, но с тугими
узлами крепких мышц от постоянных упражнений. Он вынул из ножен саблю,
изогнутое узкое лезвие которой не блестело, как франкские мечи, а отливало
тускло-голубым цветом и было испещрено бесчисленными извилистыми линиями,
говорившими о том, с какой тщательностью оружейник сваривал металл. Держа
наготове это оружие, на вид столь жалкое по сравнению с мечом Ричарда,
султан перенес тяжесть своего тела на левую ногу, чуть-чуть выставленную
вперед, затем несколько раз качнулся, как бы прицеливаясь, и, быстро шагнув
вперед, рассек подушку. Лезвие сабли скользнуло так молниеносно и легко, что
подушка, казалось, сама разделилась на две половины, а не была разрезана.