Подскажите какое-нибудь стихотворение, для того что бы поступить в театральное. Такое, что бы хотелось кричать и плакать, когда его рассказываешь. Спасибо.
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё — как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои? ! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.
Крик и плач при поступлении - это психологическая аффектация и она вряд ли поможет - а вот прочувстванный накал эмоций и умение держать паузу - будет то. что надо!
Шарль Бодлер - «Непоправимое»
Как усыпить в груди былого угрызенья?
Они копошатся, и вьются, и ползут, -
Так черви точат труп, не зная сожаленья,
Так гусеницы дуб грызут!
Как усыпить в груди былого угрызенья?
Где утопить врага: в вине, в любовном зелье,
Исконного врага больной души моей?
Душой развратною он погружен в похмелье,
Неутомим, как муравей.
Где утопить его: в вине, в любовном зелье? -
Скажи погибшему, волшебница и фея,
Скажи тому, кто пал, изнывши от скорбей,
Кто в грудах раненых отходит, цепенея,
Уже растоптанный копытами коней,
Скажи погибшему, волшебница и фея!
Скажи тому, чей труп почуял волк голодный
И ворон сторожит в безлюдии ночном,
Кто, как солдат, упал с надеждою бесплодной
Заснуть под собственным крестом:
Скажи тому, чей труп почуял волк голодный!
Как озарить лучом небесный мрак бездонный?
Когда пронижет ночь лучистая стрела?
Ни звезд, ни трепета зарницы похоронной;
Покровы тьмы - смола!
Как озарить лучом небесный мрак бездонный?
Надежда бледная в окне едва мигала,
И вдруг угасло все, угасло навсегда,
Бездомных путников дорога истерзала,
Луна померкла без следа!
Все Дьявол угасил, что там в окне мигало!
Скажи, любила ль ты, волшебное созданье,
Погибших насегда? Скажи, видала ль ты
Непоправимого бесплодные страданья,
Тоской изрытые черты?
Скажи, любила ль ты, волшебное созданье?
Непоправимое мне сердце рвет и гложет
Зубами острыми и, как термитов рой -
Забытый мавзолей, безжалостно тревожит
Дух обветшалый мой!. .
Непоправимое мне сердце рвет и гложет!
На дне банальных сцен я наблюдал не раз,
Когда оркестра гром вдруг вспыхнет, пламенея,
Как зажигала вмиг зари волшебной газ
На адских небесах сияющая фея;
На дне банальных сцен я наблюдал не раз,
Как призрак, сотканный из золота и газа,
На землю низвергал гиганта-Сатану;
И ты, душа моя, не знавшая экстаза, -
Лишь сцена пошлая, где ждут мечту одну,
Лишь призрак, сотканный из золота и газа.
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: - Господь вас спаси! -
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина -
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: - Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
"Мы вас подождем! "- говорили нам пажити.
"Мы вас подождем! "- говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
Что-нибудь про войну нужно! Чтоб прям эхххх! Мне нравится этот стих - сильно.
посмотри ролики с Безруковым. он часто классные читает. Есенина в основном
Хм.. . Кричать и плакать, говорите? Ну.. . В. Маяковский, "Стихи о советском паспорте". Там можно и кричать и плакать.
Мой Додыр.
поэму есенина пугачев хотя бы заключительную часть.
С. Есенин из "Пугачёв" 5 глава "Уральский каторжник", для поступления шикарная вещь!
я готовила последний монолог Чацкого из "Горе от ума"
⇢