чему учит повесть станционный смотритель?

«…и зри, не на опасном ли я пути, и направь меня на путь вечный» (Пс. 138:24).

Повесть А. С. Пушкина «Станционный смотритель» (из «Повестей Белкина») – это новелла о СЛЕПОМ смотрителе.
Один из главных её мотивов – мотив СМОТРЕНИЯ.
Читаем: «Бедный СМОТРИТЕЛЬ не понимал, каким образом мог он сам позволить своей Дуне ехать вместе с гусаром, как нашло на него ОСЛЕПЛЕНИЕ, и что тогда было с его разумом».
Покинутый СМОТРитель недоСМОТРел за дочерью, НЕ наГЛЯДелся на её красоту и собирается в Петербург: «Авось приведу я домой заблудшую овечку мою».
СловА о «заблудшей овечке» ведут к библейским эпизодам: притче «о потерянной овце» (Лук. 15:3-7), притче «о блудном сыне» (Лук. 15:11-32), притче «о пастыре добром, полагающем жизнь свою за овец» (Иоан. 10:1-18).
Считая Дуню «заблудшей овечкой», Самсон Вырин мнит себя «пастырем добрым», «Спасителем», а в Минском видит «волка» (опровергая тем самым свои же слова, что произнёс, уговаривая дочь ехать с гусаром: «Чего же ты боишься?.. ведь его высокоблагородие НЕ ВОЛК и тебя не съест»).
В гостинице, «стиснув зубы», «дрожа от гнева», «испуганный» «волк» Минский выставляет отца-соперника (проникшего «во двор овчий» обманом, насильственно, как вор) со словами: «…что ты за мною всюду КРАДЁШЬСЯ, как РАЗБОЙНИК? или хочешь меня ЗАРЕЗАТЬ?» (см.: Иоан. 10).
Парадокс: Вырин, «пастырь добрый», стремится спасти свою «заблудшую овечку» от «волка», а «волк» (Минский) разоблачает как «разбойника» и «волка» «пастыря доброго».
Самсон Вырин и Минский, любя Дуню, ведут спор (диалог в Демутовом трактире) за своё право знать, в чём Дунино счастье, и превращают её в предмет спора.
Оба готовы её увезти, чтобы стать единоличными вершителями счастья Дуни.
Минский, осчастливливая Дуню, не понимает, что обездолил её, лишил прошлого и отца, наделил горечью вины (сцена на кладбище).
Многое скрыто и от Самсона Вырина.
Он, «слепой смотритель», не сомневается в своей правоте: судьба «заблудшей овечки» Дуни – как у всех «молоденьких дур»: мести улицу с кабацкой голью.
Даже видя свою дочь счастливой, СВ любуется ею «поневоле», словно не хочет видеть её счастья.
Слепота Самсона Вырина, «диктатора», ведёт его к одичанию, запою, смерти и погребению на неогороженном кладбище под грудой песка.
Дуня – между правдой отца, Минского и своей собственной.
Когда уезжала с Минским, «плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте».
В гостинице – падает в обморок при виде отца: испуг от внезапного его появления? реакция на право отца увезти её? чувство вины?..
И слово «бедный» звучит ужЕ не только по отношению к Самсону Вырину («бедный смотритель», «бедный отец», «бедняк занемог»), но «бедной» названа и Дуня.
Сначала – в речи смотрителя: «отдайте мне… бедную мою Дуню», «хотел хоть раз ещё увидеть бедную свою Дуню»; затем и автор-рассказчик называет Дуню «бедной».
В новелле соотношение «волка», «пастыря» и Дуни лишено у Пушкина той однозначности, которая свойственна притче.
Пушкин как бы говорит: рассказанная история уже не укладывается в рамки «притчи о блудном сыне» (любящий, покинутый, опозоренный отец и блудная дочь) – за каждым из героев своя правда, и за каждым своя вина.
Истина – только у Бога.
Повесть «Станционный смотритель» – и о «блудной дочери», и о «заблудшем отце», который именно так воспитал свою дочь (подспудно мечтал о дочери-Золушке).
Все равны перед лицом счастья.
Но счастье – это большее, чем простое благополучие…
А человек – это ВЕСЬ человек.
Во всех своих проявлениях.
Со всеми своими человеческими сложностями…

Божиих благословений!