Скажу: "Ребята, дайте знать Ирине - У нас сегодня пели соловьи" Стихи этого поэта, ставшие песнями, звучат в фильмах...

В фильме "Ключ без права передачи".

Эти стихи Михаил Дудина звучат в в фильме "Мне двадцать лет"

Смерть на войне обычна и сурова.
Но все-таки мы воздух ловим ртом
При гибели товарищей. Ни слова...
Обветренные скулы сведены.
Трехсотпятидесятый день войны.
Еще рассвет по листьям не дрожал,
И для острастки били пулеметы...
Вот это место. Здесь он умирал -
Товарищ мой из пулеметной роты.
Здесь бесполезно было звать врачей,
Не дотянул бы он и до рассвета.
Он не нуждался в помощи ничьей.
Он умирал. И, понимая это,
Смотрел на нас, и молча ждал конца,
И как-то улыбался неумело.
Загар сначала отошел с лица,
Потом оно, темнея, каменело.
Ну, стой и жди. Замри. Оцепеней.
Запри все сразу чувства на защелку.
Вот тут и появился соловей,
Несмело и томительно защелкал.
Как время, по траншеям тек песок...
У меня никого нет, кроме тебя.
Мне никто больше не нужен,
ты это понимаешь?
И ландыш, приподнявшись на носок,
Заглядывал в воронку от разрыва.
Нелепа смерть. Она глупа. Тем боле,
Когда он, руки разбросав свои,
Сказал: "Ребята, напишите Поле:
У нас сегодня пели соловьи".
И сразу канул в омут тишины
Трехсотпятидесятый день войны.
Он не дожил, не долюбил, не допил,
Не доучился, книг не дочитал.
Я был с ним рядом. Я в одном окопе,
Как он о Поле, о тебе мечтал.
И может быть, в песке, в размытой
глине,
Захлебываясь в собственной крови,
Скажу: "Ребята, дайте знать Ирине:
"У нас сегодня пели соловьи".
И полетит письмо из этих мест
Туда, в Москву, на Зубовский
проезд.
Пусть даже так. Потом просохнут
слезы,
И не со мной, так с кем-нибудь
вдвоем
У той поджигородовской березы
Вы всмотритесь в зеленый водоем.
Пусть даже так. Потом родятся дети
Для подвигов, для жизни, для любви.
Пусть их разбудят рано на рассвете
Томительные наши соловьи.
Пусть им навстречу солнце зноем
брызнет
И облака потянутся гуртом.
Я славлю смерть во имя нашей жизни.
О мертвых мы поговорим потом.