Музыка в кино

Николай Николаевич Ивановский родился в 1928 году. Образование — 5 классов, до 25-летнего возраста — вор-рецидивист, тюремный сиделец с одиннадцатилетним стажем, пятикратный беглец с зоны. После — член Союза писателей, автор четырех книг: двух изданных (прозы) и двух так и оставшихся в столе (стихов), ветеран «Ленфильма».

Долгое время официально считалось, что эти строчки в 1946 году на пути в карельский ГУЛАГ написал юный поэт Коля Ивановский – человек, чья биография и без «Паровоза» заслуживает отдельного романа.
С середины 50-х годов и вплоть до начала перестройки колоритная личность Николая была хороша известна на «Ленфильме»: начальник цеха светотехники дядя Коля Ивановский был с головы до ног покрыт «авторитетными» татуировками.
В свободное от съёмок время он брал в руки гитару и под рюмочку пел песни, как утверждал, собственного сочинения, в том числе и «Постой, паровоз».
Тогда на застолья к Ивановскому приходили многие звёзды советского кино, но никто не знал настоящей биографии этого ленфильмовского чудака.
Другой претендент на авторство текста песни – личность не менее противоречивая, чем Ивановский.
Гитарист, музыкальный педагог, публицист, писатель, вор в законе Генрих Соломонович Сечкин – именно его имя можно найти в исследовательских материалах, посвящённых истории песни про паровоз, и именно его многие исполнители называют истинным автором шлягера.
Ведь слова точно списаны с беспутной юношеской биографии Сечкина.
Он родился в интеллигентной московской семье, в Трёхпрудном переулке, а когда ему исполнилось восемь лет, началась война.
Отец погиб на фронте, мама, сотрудник «Известий», умерла от голода.
Генрих остался на улице.
Стал беспризорником, сдружился с такими же бездомными детьми, начал воровать, чтобы не умереть с голоду.
Первый срок получил задолго до совершеннолетия: погорел на квартирной краже.
Освободившись, в 17 лет был сослан на «101-й километр».
Ни родных, ни друзей.
Из документов – только справка об освобождении, с которой не брали ни на какую работу.
Один на всём белом свете.
Тогда Генрих вышел к железной дороге, положил голову на рельсы и стал ждать поезда.
Как он потом вспоминал в своих автобиографических книгах «За колючей проволокой» и «На грани отчаяния», именно в этот момент в памяти у юного поэта возник образ давно умершей матери.
И родилась строчка будущей песни: «Я к маменьке родной с последним приветом…»
Поезд приближался, и неведомая сила заставила Генриха крутануться под откос и избежать смерти.
Голодный, измученный, он поплёлся на станцию.
Первое, что увидел, – батон копчёной колбасы, торчавший из сумки какой-то тётки.
Схватил.
Стал жадно жевать колбасу, забыв о конспирации.
Тётка закричала.
Юношу схватили и дали новый срок.
В лагере в Коми он получил «звание» вора в законе и кличку Сека, созвучную с фамилией.
Работал на лесоповале.
Побег готовил несколько месяцев.
Вместе со своим другом, юношей по кличке Бизон, выдолбил в толстых елях дупла, и оба, как в пеналы, влезли в них.
А подельники срезами всё тех же елей, как пробками, закрыли дупла, в которых спрятались беглецы.
Несколько часов, пока брёвна везли к берегу реки и спускали на воду, Сека и Бизон находились внутри.
И лишь перед самым лесосплавом остроумные беглецы выбрались наружу.
Неделю скитались по лесу, кишевшему волками.
Шли на север, пытаясь сбить тюремную погоню со следа.
Как-то, проснувшись после долгого пути, Сека увидел, что от его друга Бизона осталась одна нога.
Остальное съели волки.
А вскоре обезумевшего от скитаний пацана настигли преследователи.
В общей сложности автор «Паровоза» отсидел 15 лет.
Освободился Сечкин в середине 50-х.
Тогда и началась его музыкальная карьера.
Много гастролировал, выступал на радио, в Кремлёвском дворце съездов.
И даже получил награду из рук Брежнева.
Последние строчки настоящего текста, а не киношного, указывают на то, что изначальный вариант «Паровоза» был написан задолго до революции, а соответственно, и до появления на свет «официальных» авторов – Ивановского или Сечкина.

я не видел

Александр Зацепин