пАчему муж так любит лазить в шкафу..??

это апология ухода за домашним имуществом.. .

Ах, какую книгу, какой фильм можно было бы сделать об этом толстовском
странствии. Он ведь был для своих лет необыкновенно крепок — записывал в
дневнике, что делал гимнастику, «несвойственную возрасту» , и опрокинул шкаф. В
самую ночь ухода, когда был, по собственному свидетельству, очень слаб, — в пятом
часу утра пошел на конюшню сказать, чтобы запрягали. Ночь — глаз выколи,
заблудился, попал в чащу, натыкался на деревья, сучья, оскальзывался в грязи,
потерял и не нашел шапку, насилу вышел. (Может, это был ему знак — остановись,
заблудишься, — но он не умел придавать значения таким лейтмотивам и не признавал
суеверий. ) Страшная сила все еще жила в нем и гнала его по свету, и если б не
болезнь, ходил бы он долго. Путь его лежал на Кавказ — он мог бы не раз и не два
еще обойти Россию, закончить роман о старце, начать давно задуманную повесть о
духовной любви, на славный приснившийся сюжет… Мог бы ходить до самого
семнадцатого года, попасть под подозрение как беспаспортный, пройти путь
собственного отца Сергия, оказаться на заимке в Сибири… Мог бы многое еще
увидеть — в самом деле, как подумаешь, всю свою жизнь Толстой недоумевал: как
это я, такой Толстой, могу умереть. Просто перестать быть, и все. Немыслимо.
Идею загробной жизни он отвергал с порога, не верил и в воскресение Христа — в
этом смысле вера его была древняя, безблагодатная, жестко-выйная, иудейская.
Потому и евреев любил, причем взаимно. В жизни понимал все, смерти не понимал
вовсе, не допускал ее — и, скорее всего, действительно мог не умереть. Есть
ведь, наверное, такие, что не умирают, только мы про них не знаем ничего. Очень
может быть, что и до сих пор где-то странствует. Вскоре после войны знаменитая
песня «Подайте же мне на питанье, я сын незаконный его» , сочиненная тремя
московскими интеллигентами, исполнялась в тульских поездах нищим, чрезвычайно на
него похожим. Жить подаянием, выдавая себя за собственного сына, — фортель вполне
в его духе. Однажды в Ялте, на вокзале, я видел маленького, широконосого бритого
старика с сердитыми, очень умными серыми глазами. Соскучился, вероятно, по
Гаспре, а бороду сбрил для маскировки. Дмитрий Быков. Эссе, статьи "На пустом месте" (2002-2007)\Апология ухода

И ты говоришь, и слова твои в их красоте\бесхитростно дышат, как море в сиреневой дымке, \и я их вдыхаю с тем чувством, с каким в нищете\глядят на чужих городов разноцветные снимки. Ксения Дьяконова 2002

Ищет напарника

Санитаров вызывали?

Привычка, он в него всегда прячется.

привычка - вторая натура

у него там заначка и пакетик анаши. :)

Накорми бедолагу.