Женщинам мы смотрим не в глаза. Куда нам смотрят они – мы не знаем, но мы им не в глаза, категорически. Нам необходим призыв. Мы его ищем, и находим повсюду кроме глаз.
В глаза же смотрим политику – моргнёт, не моргнёт. Знаем, что не моргнёт, но проверяем. Он глядит нам в камеру, не мигая, мы из камеры неотрывно на него.
В ноздри смотрим начальству. Они всегда выше, даже если низкие.
Умным заглядываем в рот, дуракам в те же ноздри. Язык нам интересен в творительном падеже.
Полное безразличие испытываем к носу, к носику же, никогда. Чихающий нас настораживает, сопливый отпугивает, а вот веснушчатый, смешливый, как ни странно, умиляет.
В зубы смотрим стоматологу. Ортопеду в спину. Хиропракта разглядываем, как диво – нам нравится, как он звучит. С особым чувством косимся на пальцы проктолога. Нам кажется, они что-то отражают. Исподволь примеряем.
Венерологи нам отвратительны целиком, хоть иногда мы и вынуждены их любить. От этого они ещё более противны. А вот на гинекологов смотрим с уважением и лёгкой завистью. Нас безудержно тянет пожимать эти руки.
За ладонями следим исключительно пересчитывающими и теребящими. Тонкие, нежные, ласково теребящие деньги приводят нас в экстаз.
Ноги привлекают длинные, стройные, и как ни странно, бритые. Затылки желаем потреблять в завитушках, с последующим переходом на "не в глаза".
На ушах останавливаемся редко. Их хорошо брать в профиль у младенцев. Щеки волнуют розовые, с морозца, остальные не будоражат. Рот предпочитаем жующий. От сального, жирного, сочного - любого пола – не можем оторваться.
Лбы приятны гладкие, брови удивлённо приподнятые. Косоглазие нас дезориентирует.
Бородавки навязчивы. Хочется не смотреть, но не получается. Гадко, а оторваться не можем.
На прыгающих, скачущих и колышущихся женщин можем смотреть, как на огонь и воду, и даже дольше.
Животы завораживают плоские, голые, в блестках. Шеи тонкие, подбородки с пушком.
Все виды женской растительности нам любопытны. К мужской же мы равнодушны, за исключением ноздрей начальников. По их шевелениям пытаемся предсказать своё будущее.
Беременные животы пробуждают в нас смешанные чувства. При виде давнишней знакомой с таким животом в нас зарождается паника, и лишь плетущийся рядом с ним мужчина, приносит злорадное успокоение.
Пупки нас привлекают впалые, влажные, бойко подмигивающие стразом. Реснички любим мерцающие, веки вздрагивающие, губы сочные, любые. Хорошенькие мимолётные улыбки запоминаем и долго перевариваем при отходе ко сну.
Родинки предпочитаем некрупные и в тех местах, где они доступны только нам. Право на такую родинку готовы отстаивать мордобоем.
Мужчин рассматриваем исключительно в журналах с презрительной ухмылкой подозрения. Подвергаем сомнению их ориентацию и чувствуем превосходство.
Женщин от восемнадцати до тридцати берём частями, но плавно. С тридцати до сорока – урывками. После не берём.
Зато на приятный голос и запах, готовы идти всоепую и проверять на ощупь. При осязании вопрос: куда смотреть, отпадает, включается воображение, коему мы безоговорочно доверяем.
