как люди относились к Самсону Вырину из повести Станционный смотритель ?

Без должного на то уважения.
_
Люди относились к Вырину, как к виновнику всех их проблем. Проклинали его ненавидели, просто так:
"Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе. В дождь и слякоть принужден он бегать по дворам; в бурю, в крещенский мороз уходит он в сени, чтоб только на минуту отдохнуть от крика и толчков раздраженного постояльца."

Некоторые проезжие относятся к простому коллежскому регистратору как к «пустому месту». Другие считают, что он должен заботиться только об их комфорте. А если он не выполняет какое-то их требование, то на него можно накричать, ударить и оскорбить. Между тем автор показывает, что и у обычного смотрителя есть своя жизнь, свои горести и радости, свои чувства и боль. Человек, который призван встречать путешественников в пути, заполнять путевую карту и менять им лошадей, тоже может столкнуться с драматичными изменениями в жизни и потерять её смысл.
На протяжении всего произведения мы испытываем к главному герою жалость, сочувствие и сострадание. Он располагает к себе благородными качествами своей души. Служа на незавидной работе станционного смотрителя, он всегда был бодр и весел, несмотря на все обиды и упрёки проезжающих. Тогда его не могло сломить ничто, ведь рядом была любимая дочь. Лишившись её и столкнувшись с подлостью и унижениями от Минского, Самсон Вырин запил и опустился, но даже тогда не озлобился на весь белый свет: выходя, бывало, из кабака, он возился с местными детишками, угощал их орешками, учил вырезать деревянные дудочки.

Станционный смотритель
В одном пристанционном грязном городке жил дед Самсон Вырин. Робил он на железной дороге смотрителем. Всё смотрел и смотрел, то туда, то сюда… До того довертел башкой, что рехнулся на этой почве и придя домой, после очередного захода в трактир, набрасывался на свою жёнку с кулаками. Мол де она и щи не так сварила и солонку не туда поставила, и рюмку водки не припасла, стерва! Дочь была у них, Дуня. До того страшная, сопливая и косая, что прямо ужас. А уже пора было замуж выдавать, а то уже сил не было никаких кормить эту обормотку, язви её в душу-то. В один прекрасный день, Самсон перекрыл шлагбаумом пути, чтобы прошёл очередной эшелон с колчаковцами и не заметил, как через шлагбаум норовит проскочить повозка, запряжённая в ободранную, облезлую кобылу с ямщиком на облучке и студентом Илюхой внутрях. Это ехал к себе домой на каникулы маменькин сынок, закутавшись в серую шинель и натянув картуз по самые брылы, подмяв под себя замёрзшие копыта, обтянутые не пойми чем. Натужно гудя, паровоз пронёсся прямо по несчастной кобылёжке, подмяв под себя все остатки оные, но не задев при этом кучера со студентом. Те вывалились с кошевы в разные стороны и ошалев от счастья, что выжили, побежали, ничего не видя перед собой, на огонёк, мерцающий не так далече. Вырин, от такой наглости повозки, не мог вымолвить ни слова и только хлопал своими руками по хилым ляжкам, и громко матерился. Смена его подходила к концу и Самсон поплёлся в трактир залить «горькой» свой страх, судорожно копаясь трясущимися руками в дырявых карманах. В дыму от цыгарок и слабом свете ламп он увидел своих бедолаг и подсел к ним. Те уже довольно много приняли на грудь и громко рассуждали о происшествии на железной дороге. «Налейте-ка мне, сволочи, мать вашу таку-то, а то в кутузку сдам, как нарушителей проезда через шлабаум!» Те испужались и плеснули ему в кружку, после чего Самсон обратил внимание на Илюху, увидев в нём сразу жениха своей непутёвой Дуньке… По заснеженной дороге, при свете половинки луны, медленно плелись три фигуры, гнусавя какую-то цыганщину, типа, шумел камыш, прямо к дому Самсона, где в это время его жёнка гонялась за котярой, стащившего куриную голову прямо со стола, а Дуня, задрав свой тощий зад, уставившись в заледеневшее маленькое окно, напрасно пыталась высмотреть своими белёсыми глазёнками своё счастье.