От лица кого ведётся повествование в поэме Полтава? Свой ответ проиллюстрируйте примерами.

Сказ в поэме ведется от лица рассказчика-персонажа с позиций отдельной фабулы; что это он, а не Пушкин, создал такой лубочный образ злодея Мазепы с одновременно льстивым восхвалением монарха; что в данном случае перед нами типичная породия, в которой авторский замысел может далеко не совпадать с намерением ангажированного рассказчика; и то, что воспринимается нами как содержание "Полтавы", — не более чем ложный сюжет, образующийся на фабуле вставной новеллы, которую принято считать поэмой Пушкина.

Читаем внимательно текст. Да, действительно, Мазепа демонстративно прорисован сугубо черными красками — не только как морально нечистоплотный человек в бытовом плане, но и как изменник России.

На его фоне Кочубей выглядит невинно пострадавшим ангелом — да, он предал Мазепу и идею национальной независимости, но ведь сделал это из благородного чувства мести своему куму и сподвижнику за то, что тот отнял у него дочь. Рассказчик получился у Пушкина довольно умелым мастером, и ему удалось чисто композиционными методами притупить внимание читателя — тот уже не обращает внимания на явные противоречия в сугубо "положительном" образе Кочубея, который, будучи противопоставлен образу Мазепы, явно же должен подчеркивать низменность его натуры. Противоречия проявляются в том, что такое противопоставление выглядит натянутым, не воспринимается как художественное. Причем это не те диалектические противоречия, из которых складывается всякий подлинно художественный образ, а элементарные композиционные нестыковки, уши которых выглядывают из-под внешне безупречно ведущегося сказа. Как рассказчик ни пытается скрыть от читателя истину, она, разрушая логику повествования, все же дает о себе знать.

Наличие таких художественных "нестыковок" в произведении большого художника всегда свидетельствует о присутствии рассказчика-персонажа. И действительно, образ Кочубея проигрывает по сравнению с образом Мазепы. Внешне поступки обоих диктуются якобы чувством мести, но уже здесь противопоставления не получается. По крайней мере в его декларированной форме. Ведь Кочубей мстит по сугубо личным, бытовым мотивам, под влиянием своей жены, у которой находит ся под каблуком, и даже в мести своей проявляет не приличествующие мужчине непоследовательность и малодушие: в конечном счете он полностью отрекается от своих в общем-то правдивых показаний в отношении Мазепы, а это немаловажная деталь характеристики его образа. Что же касается мотивов поступка Мазепы, то сугубо личными их вряд ли можно назвать. С его стороны присутствует не просто месть Петру за личное оскорбление; это оскорбление символизирует то, о чем Пушкин прямо сказать не мог, а его рассказчик не захотел: отношение Петра к порабощенной Украине.

Натура Мазепы оказывается более цельной и сильной: он не отрекается от своих планов даже ради поздней, романтической любви к Марии, то есть ради личного, и эта борьба мотивов достаточно отражена в тексте, а уж глубина чувства Мазепы сомнений не вызывает.

И вот именно здесь возможная неоднозначность толкования этого момента устраняется Пушкиным "его в собственной", третьей фабуле поэмы. Это — авторские "Примечания". Смотрим 12-е — сухая справка: "20 000 казаков было послано в Лифляндию". Кем послано и зачем, Пушкин не пишет. Явно же не для защиты интересов Украины. Это то, что в рамках современной терминологии называют "пушечным мясом". То есть эта ремарка вкупе с текстом "вставной новеллы", каковой является повествование рассказчика, воссоздает мощный этический контекст, объясняющий мотивы поступка Мазепы и побуждающий читателя переоценить с противоположным знаком все, о чем повествует рассказчик.