помогите пожалуйста ответить на вопрос по произведению "Гроза" Островского?

Это уже не один вопрос, а три. Слабостью конечно можно считать, но вообще-то это один из ключевых вопросов пьесы, на который и сам автор не дает однозначного ответа и споры среди критиков ведутся по сей день. С одной стороны конечно, Катерина не смогла противостоять окружавшему ее обществу Диких и Кабаних и покончила с собой, решив таким образом покончить и со всеми мучившими ее проблемами. С другой стороны, она ведь все-таки вышла из-под их власти, добилась своего и заставила других задуматься о том, в каком безобразном мире они живут. Это разве проявление слабости? Скорее похоже на мужественный, даже геройский поступок, здесь уже Катерина напоминает героинь, например, античных трагедий, хотя по складу характера она совершенно другая.

раскаяние, да еще публичное, для Катерины не слабость, прямое проявление ее характера. вспомните пьесу. Катерина не думает, не оценивает свои поступки и не предвидит последствия. психологически она инфантильна. ее поступки не обдуманные поступки взрослого чевовека, а поступки ребенка, движимые исключительно"хочу, дай! ". и устраивает безобразную сцену публично она под воздействием страха. нарастание этого страха в пьесе лчень хорошо прописано. а что было бы, если бы она не раскаялась? да отмочила бы какую-нибудь другую глупость.

Но именно несоответствие между ее греховным внутренним состоянием и тем, чего требуют от нее религиозные заповеди, и не дает ей молиться, как прежде: слишком далека К. от ханжеского разрыва между внешним исполнением обрядов и житейской практикой. При ее высокой нравственности такой компромисс невозможен. Она чувствует страх перед собой, перед выросшим в ней стремлением к воле, неразделимо слившимся в ее сознании с любовью: «Конечно, не дай Бог этому случиться! А уж коли очень мне здесь опостынет, так не удержат меня никакой силой. В окно выброшусь, в Волгу кинусь. Не хочу здесь жить, так не стану, хоть ты меня режь! » К. отдали замуж молодой, судьбу ее решила семья, и она принимает это как вполне естественное, обычное дело. Она входит в семью Кабановых, готовая любить и почитать свекровь («Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты... » — говорит она Кабанихе в I действии, а лгать она не умеет) , заранее ожидая, что муж будет над ней господином, но и ее опорой, и защитой. Но Тихон не годится на роль главы патриархальной семьи, и К. говорит о своей к нему любви: «Мне жалко его очень! » И в борьбе с незаконной любовью к Борису К. , несмотря на ее попытки, не удается опереться на Тихона. «Гроза» — не «трагедия любви» , а скорее «трагедия совести» . Когда падение свершилось, К. более не отступает, не жалеет себя, ничего не хочет скрывать, говоря Борису: «Коли я для тебя греха не побоялась, побоюсь ли я людского суда! » Сознание греха не оставляет ее в момент упоения счастьем и с огромной силой овладевает ею, когда счастье кончилось. К. кается всенародно без надежды на прощение, и именно полное отсутствие надежды толкает ее на самоубийство, грех еще более тяжкий: «Все равно уж душу свою я ведь погубила» . Не отказ Бориса взять ее с собой в Кяхту, а полная невозможность примирить свою любовь к нему с требованиями совести и физическое отвращение к домашней тюрьме, к неволе убивает К. Для объяснения характера К. важна не мотивировка (за любовь именно к Борису осудила К. радикальная критика) , а свободное волеизъявление, то, что она внезапно и необъяснимо для себя вопреки собственным представлениям о морали и порядке полюбила в Борисе не «функцию» (как это полагается в патриархальном мире, где она должна любить не личность конкретного человека, а именно «функцию» : отца, мужа, свекровь и т. д.) , а другого, никак не связанного с ней человека. И чем необъяснимее ее влечение к Борису, тем яснее, что дело как раз в этом свободном, непредсказуемом своеволии индивидуального чувства. А оно-то и есть признак пробуждения личностного начала в этой душе, все нравственные устои которой определены патриархальной моралью. Гибель К. поэтому предрешена и необратима, как бы ни повели себя люди, от которых она зависит: ни ее самосознание, ни весь уклад ее жизни не позволяют проснувшемуся в ней личному чувству воплотиться в бытовые формы. К. жертва не кого-либо персонально из ее окружающих (что бы ни думала она об этом сама или другие персонажи пьесы) , а хода жизни. Мир патриархальных отношений умирает, и душа, этого мира уходит из жизни в муках и страданиях, задавленная окостенелой, утратившей смысл формой житейских связей, и сама себе выносит нравственный приговор, потому что в ней-то патриархальный идеал живет в своей первозданной содержательности.