Какой была мать у Толстого из повести "Детство"?

Так много возникает воспоминаний прошедшего, когда
стараешься воскресить в воображении черты любимого существа,
что сквозь эти воспоминания, как сквозь слезы, смутно видишь
их. Это слезы воображения. Когда я стараюсь вспомнить матушку
такою, какою она была в это время, мне представляются только
ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь,
родинка на шее, немного ниже того места, где вьются маленькие
волосики, шитый и белый воротничок, нежная сухая рука, которая
так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее
выражение ускользает от меня.
Когда матушка улыбалась, как ни хорошо было ее лицо, оно
делалось несравненно лучше, и кругом все как будто веселело.
Если бы в тяжелые минуты жизни я хоть мельком мог видеть эту
улыбку, я бы не знал, что такое горе. Мне кажется, что в одной
улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка
прибавляет прелести лицу, то лицо прекрасно; если она не
изменяет его, то оно обыкновенно; если она портит его, то оно
дурно.
Поздоровавшись со мною, maman взяла обеими руками мою
голову и откинула ее назад, потом посмотрела пристально на
меня и сказала:
- Ты плакал сегодня?
Я не отвечал. Она поцеловала меня в глаза и по-немецки
спросила:
- О чем ты плакал?
Когда она разговаривала с нами дружески, она всегда
говорила на атом языке, который знала в совершенстве.

Поговорив еще о погоде, - разговор, в котором приняла участие
и Мими, - maman положила на поднос шесть кусочков сахару для
некоторых почетных слуг, стала и подошла к пяльцам, которые
стояли у окна.
Толстой не помнил своей матери, поэтому и образ получился размытым. Добрая, печальная, заботливая, друг для своих детей...