Стих, который растрогал Вас до глубины души?

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину. -

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу,
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал: - Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы.. .
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали.. .
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела.. .

Труп волны снесли под коряги.. .
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!

Эдуард Асадов-Стихи о рыжей дворняге (1948)

Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки;
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.

О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!

Незнакомка

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздаётся детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,
И раздаётся женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моём стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирён и оглушён.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»[1] кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?) ,
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Её упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за тёмную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чьё-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склонённые
В моём качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.

меня больше песни трогают

В разном возрасте - разные стихи. Конечно, можно вспомнить классиков: Маяковского ("Юбилейное"), Есенина ("Чёрный человек"), Рубцова ("Трущобный двор. Фигура на углу... ") и многое другое. Стихи читаю часто, и порой совершенно неожиданно у малоизвестных авторов открываю такие пронзительные строчки, что месяца три хожу под впечатлением! Вот, например:

ВАЛЕНТИНА ТИМОФЕЕВА

В кафе

Пустой и тихий зал уютного кафе,
Мила официантка и услужлива.
Мы чуточку пьяны, но всё ж не «под шафе» .
Она: «Ещё вина, быть может, нужно вам?.. »
Да, выпить бы ещё... И можно говорить
О том, что я скрываю очень тщательно.
Ты спрашиваешь тихо: «Повторить? »
- Вина? Нет, нет! И так в глазах.. .
вращательно!

(Включили б лучше музыку сейчас.. .
Ты б пригласил на танец обязательно.
Коснуться плеч и рук хотя бы раз,
Чтоб этот миг стал мигом знаменательным!.. )

\Но музыки всё нет.. .
А мы едим и пьём,
И говорим о разной ерундистике.
Пусть между нами стол, мы всё равно вдвоём.
На блюде - мясо и петрушки листики.
Ах, Господи!. . Такая благодать -
Петрушка, мясо и фужер сверкающий.. .
- Ещё ты что-то хочешь заказать?
- Да, да.. . десерт.. . Он просто потрясающий!
Я, кажется, ввожу тебя в разор.
- Мы встретились.. . А деньги, право, мелочи.. .
И я впиваюсь в глаз твоих узор
Так робко, молча, в общем, неумечи.
Мне взгляда от тебя не оторвать,
Как не сдержать волненья, восхищения.. .

А дальше будут звёзды нам сиять!
Ты звёздное подаришь «угощение» :
- Гляди, вот там - созведье Орион,
Оно совсем как образ человеческий.
Бог подарил ему небесный трон,
И Орион - могучий символ вечности.. .

...Сияли в небе мириады звёзд,
Ты называл их имена так запросто,
Как будто вечно в памяти их нёс,
И память открывала их - пожалуйста!
Я восхищалась небом и луной,
И этими волшебными созведьями.. .
Я вновь была влюблённой, молодой,
Не тронутой предательством, болезнями.. .

Мне этой встречей долго-долго жить,
Её лелея в благодарной памяти.
Земные и небесные мужи,
Надеюсь, больше вы меня не раните!. .

Вы всё о собачках!
"Тихо Сена течет под мостом Мирабо
и уносит нашу любовь... "

Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.

До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.

А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.

По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать.. .
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.

А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.

В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.

И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.

Я.. . свяжу тебе жизнь.. .
Из пушистых мохеровых ниток.. .
Я.. . свяжу тебе жизнь.. .
Не солгу ни единой петли.. .
Я.. . свяжу тебе жизнь.. .
Где узором по полю молитвы.. .
Пожелания счастья.. .
В лучах настоящей любви.. .
Я.. . свяжу тебе жизнь.. .
Из веселой меланжевой пряжи.. .
Я.. . свяжу тебе жизнь.. .
И потом.. . от души подарю.. .
Где я нитки беру?
Никому.. . никогда.. . не признаюсь.. .
Чтоб связать тебе жизнь.. .
Я тайком распускаю свою.. .

ОЧЕНЬ!!!!

Есенин "Не жалею, не зову, не плачу"

стихотворение Ю. Друниной посвященное Зине Самсоновой