Могло ли быть явью то, что Лидия Чуковская увидела во сне?

Лермонтов нигде не упоминает ни Сицилии, ни Калабрии. Но у него есть знаменитое стихотворение, темой которого является смерть, увиденная во сне. Оно так и называется: «Сон» (1841). В своём предисловии к переводу (выполненному им совместно с Дмитрием Набоковым, NY: Doubleday, 1958) романа Лермонтова «Герой нашего времени» (1840), Набоков приводит полный текст этого пророческого стихотворения и говорит, что оно могло бы называться «Тройной сон» . Поскольку это стихотворение играет важную роль для понимания «Ады» , здесь также будет уместно привести его полностью:

В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая ещё дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.

Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины
И жгло меня – но спал я мёртвым сном.

И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жён, увенчанных цветами,
Шёл разговор весёлый обо мне.

Но, в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;

И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй.

Набоков интерпретирует лермонтовский сон следующим образом:
“Некто (Лермонтов, или, точнее, его лирический герой) видит во сне, будто он умирает в долине у восточных отрогов Кавказских гор. Это Сон 1, который снится Первому Лицу.
Смертельно раненому человеку (Второму Лицу) снится в свою очередь молодая женщина, сидящая на пиру в петербургском, не то московском особняке. Это Сон 2 внутри Сна 1.
Молодой женщине, сидящей на пиру, снится Второе Лицо (этот человек умирает в конце стихотворения) , лежащее в долине далёкого Дагестана. Это Сон 3 внутри Сна 2 внутри Сна 1, который, сделав замкнутую спираль, возвращает нас к начальной строфе. ” (перевод С. Таска)
Сон (`Я видел сон: прохладный гаснул день... `)

Я видел сон: прохладный гаснул день,
От дома длинная ложилась тень,
Луна, взойдя на небе голубом,
Играла в стеклах радужным огнем;
Все было тихо как луна и ночь,
И ветр не мог дремоты превозмочь.
И на большом крыльце, меж двух колонн,
Я видел деву; как последний сон
Души, на небо призванной, она
Сидела тут пленительна, грустна;
Хоть, может быть, притворная печаль
Блестела в этом взоре, но едва ль.
Ее рука так трепетна была,
И грудь ее младая так тепла;
У ног ее (ребенок, может быть)
Сидел.. . ах! рано начал он любить,
Во цвете лет, с привязчивой душой.
Зачем ты здесь, страдалец молодой?
И он сидел и с страхом руку жал,
И глаз ее движенья провожал.
И не прочел он в них судьбы завет,
Мучение, заботы многих лет,
Болезнь души, потоки горьких слез,
Все, что оставил, все, что перенес;
И дорожил он взглядом тех очей,
Причиною погибели своей... .
М. Ю Лермонтов

Вполне возможно.

Обычно сон не является 100% реальностью ни до, ни после. Тут надо самую главную мысль взять- она жива, чтобы не произошло с ней, какие бы падения, страхи, переживания не произошли.

"(...) И снится чудный сон Татьяне.
Ей снится, будто бы она
Идет под снеговой поляне,
Печальной мглой окружена;
В сугробах снежных перед нею
Шумит, клубит волной своею
Кипучий, темный и седой
Поток, не скованный зимой;
Две жердочки, склеены льдиной,
Дрожащий, гибельный мосток,
Проложены через поток:
Перед шумящею пучиной,
Недоумения полна,
Остановилася она.

Как на досадную разлуку,
Татьяна ропщет на ручей;
Не видит никого, кто б руку
С той стороны подал бы ей;
Но вдруг сугроб зашевелился,
И кто ж из-под него явился?
Большой, взъерошенный медведь;
Татьяна, ах! а он реветь,
И лапу с острыми когтями
Ей протянул; она скрепясь,
Дрожащей ручкой оперлась
И боязливыми шагами
Перебралась через ручей;
Пошла - и что ж? Медведь за ней!

Она, взглянуть назад не смея,
Поспешно ускоряет шаг;
Но от косматого лакея
Не может убежать никак;
Кряхтя, валит медведь несносный,
Пред ними лес; недвижны сосны
В своей нахмуренной красе;
Отягчены их ветви все
Клоками снега; сквозь вершины
Осин, берез и лип нагих
Сияет луч светил ночных;
Дороги нет; кусты, стремнины
Метелью все занесены,
Глубоко в снег погружены.

Татьяна в лес, медведь - за нею;
Снег рыхлый по колено ей;
То длинный сук ее за шею
Зацепит вдруг, то из ушей
Златые серьги вырвет силой;
То в хрупком снеге с ножки милой
Увязнет мокрый башмачок;
То выронит она платок;
Поднять ей некогда; боится,
Медведя слышит за собой,
И даже трепетной рукой
Одежды край поднять стыдится;
Она бежит, он все вослед,
И сил уже бежать ей нет.

Упала в снег. Медведь проворно
Ее хватает и несет;
Она бесчувственно-покорна,
Не шевельнется, не дохнет;
Он мчит ее лесной дорогой;
Вдруг меж дерев шалаш убогий;
Кругом все глушь; отвсюду он
Пустынным снегом занесен,
И ярко светится окошко,
А в шалаше и крик, и шум;
Медведь промолвил: здесь мой кум:
Погрейся у него немножко!
И в сени прямо он идет
И на порог ее кладет. (...) А. Пушкин "Евгений Онегин".