В чём проявляется сложность, противоречивость внутреннего мира лирической героини М. И. Цветаевой?

В чем секрет поэтической силы Цветаевой?
Что делает её непохожей ни на кого? Прежде всего неординарность личности, бунтарский дух, мятежность, небывалая энергия, подчеркнутая напряженность,
трагическое ощущение одиночества .
Мир глубоких и драматических переживаний, очарование, богатство и неповторимость личности запечатлелись в любовной лирике Цветаевой. Тема любви, безусловно, занимает в ее поэзии центральное место. Неподдельная искренность, предельная откровенность:

Безумье — и благоразумье, Позор — и честь, Все, что наводит на раздумье, Все слишком есть — Во мне.

Я живу, как другие танцуют: до упоения – до головокружения – до тошноты!
Я знаю, кто я: Танцовщица Души.

Каждый день судьбу благодарю. .
Каждый вечер подвожу итоги. .
Не сверяюсь по календарю. .
Дорожу сегодня очень многим.. .

Все закономерно и светло. .
Все зачем-то было очень кстати. .
То. . что опалило – не сожгло. .
То. . что было болью. . стало статью.. .

19-ый год – в быту – меня ничему не научил: ни бережливости, ни воздержанию.
Хлеб я так же легко беру – ем – отдаю, как если бы он стоил 2 коп. (сейчас 200 р.) , а кофе и чай я всегда пила без сахара.

Я от природы не терплю запасов. Или съем, или отдам.

Победить старость – как сейчас – молодость – мне поможет – Ирония.

Москва 19-го года ничему не удивляется: мне самое время жить.

Я так мало женщина, что ни разу, ни разу мне в голову не пришло, что от голода и холода зимы 19-го года есть иное средство, чем продажа на рынке.

Ничто не может быть больше радости, с которой я бросаю тетрадку для человека, если не радость, с которой я бросаю человека для тетрадки.

Лицемерия, - вот чего во мне не хватает. Я ведь сразу: «я очень мало понимаю в живописи» , «я совсем не понимаю в живописи» , «я очень дурной человек, вся моя доброта – авантюризм» , - и на’ слово верят, ловят на слове, не учитывая, что это ведь так – с собой говорю.
Но надо отметить одно: никогда ни у кого со мной – ни оттенка фамильярности. Может быть: мои – наперед – удивленные – серьезные, непонимающие глаза.

Найду ли я когда-нибудь человека, который настолько полюбит меня, что даст мне цианистого кали, и настолько узнает меня, что поймет, будет убежден, что я никогда не пущу его в ход раньше сроку. – И потому, дав, будет спать спокойно.

Словно теплая слеза,
Капля капнула в глаза.
Там, в небесной вышине
Кто-то плачет обо мне.
(Быль. – Вчера, на улице. )

"Я буду любить тебя все лето", - это звучит куда убедительней, чем "всю жизнь" и – главное – куда дольше!

Все мое отношение к людям – весь разлет моего маятника – между: желанием все оправдать – и требованием быть во всем оправданной.

Я рождена для удовольствий света, дружбы нескольких избранных друзей и единственной чудесной любви некоего благородного господина, прекрасного обликом
и высокого духом.
- Тешу себя глупостями!

Почему я так глубоко-беспомощна во всем, что другим так легко? – Найти чей-нибудь дом, взять билет на вокзале, выкроить – по готовой выкройке – детскую рубашечку.
Определенная атрофия какой-то части мозга.
О, как я издали чую то, чего не могу – и какой у меня тогда кроткий – от неизбежности – голос!

Я, кажется, требую, чтобы меня сейчас любили, как будут любить через сто лет.
Так же безнадежно, как требовать деньги в счет очень верного! но через сто лет! – наследства. И требовать не у того, кто оставит, а у других. И гарантией выставлять свою уверенность. Соответствие полное.. .

И самое обидное, что я ведь знаю, как меня будут любить через 100 лет!

Марина Цветаева. Записные книжки
(фрагменты записей, с 1915 по 1920 год)