Игра в бисер. Быт. Обустройство.

Уже тринадцать дней я жил на острове и за это время побывал на корабле одиннадцать раз, перетащив на берег решительно всё, что в состоянии поднять пара человеческих рук.. .
После долгих поисков я нашёл наконец подходящий участок для постройки жилища. Это была небольшая гладкая полянка на скате высокого холма. От вершины до самой полянки холм спускался отвесной стеной, так что я мог не опасаться нападения сверху. В этой стене у самой полянки было небольшое углубление, как будто вход в пещеру, но никакой пещеры не было. Вот тут-то, прямо против этого углубления, на зелёной полянке я и решил разбить палатку. Прежде чем ставить палатку, я взял заострённую палку и описал перед самым углублением полукруг ярдов десяти в диаметре. Затем по всему полукругу я вбил в землю два ряда крепких высоких кольев, заострённых на верхних концах. Между двумя рядами кольев я оставил небольшой промежуток и заполнил его до самого верха обрезками канатов, взятых с корабля. Я сложил их рядами, один на другой, а изнутри укрепил ограду подпорками. Ограда вышла у меня на славу: ни пролезть сквозь неё, ни перелезть через неё не мог ни человек, ни зверь. Забор был сплошной, двери не было. Для входа в моё жилище мне служила лестница. Я приставлял её к частоколу всякий раз, когда мне нужно было войти или выйти.
После того как я окончательно устроился в своём новом жилище, мне пришлось задуматься над тем, как бы мне скорее сложить себе печь или вообще какой-нибудь очаг. Необходимо было также запастись дровами.. .
Перечисляя вещи, перевезённые мною с корабля, как уже было сказано, в одиннадцать приёмов, я не упомянул о многих мелочах, хотя и не особенно ценных, но сослуживших мне тем не менее большую службу. Так, например, в каютах капитана и его помощника я нашёл чернила, перья и бумагу, три или четыре компаса, некоторые астрономические приборы, подзорные трубы, географические карты и корабельный журнал. Всё это я сложил в один из сундуков на всякий случай, не зная даже, понадобится ли мне что-нибудь из этих вещей. Затем мне попалось несколько книг на португальском языке.
Были у нас на корабле две кошки и собака. Кошек я перевёз на берег на плоту; собака же ещё во время моей первой поездки сама спрыгнула в воду и поплыла за мной. Много лет она была мне надёжным помощником, служила мне верой и правдой. Она почти заменяла мне человеческое общество, только не могла говорит.
Спустя ещё некоторое время (года через полтора) я положил на свою насыпь жерди, прислонив их к откосу горы, а сверху сделал настил из веток и длинных широких листьев. Таким образом, мой дворик оказался под крышей, и я мог не бояться дождей.. .
После того как я заделал вход в ограду и, следовательно, мог считать себя в безопасности от нападения хищных зверей, я принялся расширять и удлинять мою пещеру.
Покончив с этой работой, я принялся мастерить себе мебель. Всего нужнее были мне стол и стул: без стола и стула я не мог вполне наслаждаться даже теми скромными удобствами, какие были доступны мне в моём одиночестве, — не мог ни есть по-человечески, ни писать, ни читать. Кроме того, я вбил в стену моего погреба колышки и развесил на них ружья, пистолеты и прочие вещи.
Кто увидел бы после этого мою пещеру, наверное принял бы её за склад всевозможных хозяйственных принадлежностей. И для меня было истинным удовольствием заглядывать в этот склад — так много было там всякого добра, в таком порядке были разложены и развешаны все вещи, и каждая мелочь была у меня под рукой.. .

Надежда Тэффи

Французский роман

Осень для нас, несчастных неврастеников, время очень тяжелое!
Во-первых, темно, во-вторых, мокро, в-третьих, холодно.
Это – на улице. А дома – самое густое разочарование в жизни. Жизнь надувает человека именно осенью.
Каждую весну вы думаете:
«Вот летом сделают ремонт в квартире, и все пойдет иначе. Осенью поставлю диван углом, рояль поверну боком… Как можно будет весело разговаривать вот на этих двух креслах, под пальмой, вдвоем… Вдвоем, так уж все равно – с кем; ведь с осени все люди будут совсем другими. А если на старую оттоманку да положить подушку с голубыми разводами, так, пожалуй, и муж перестанет в клуб бегать.
За лето эти туманные надежды вырастают в уверенность, в начале сентября диван ставится углом, кресла боком, рояль хвостом вперед, а в конце сентября вы уже ясно понимаете, что жизнь вас обошла и надула кругом и заставила совершенно напрасно поднимать весь этот дым коромыслом. Все осталось по-прежнему, по-прошлогоднему, и прежние люди удивляются прошлогодними словами, зачем вы все перевернули вверх дном.
Тогда вы захотите забыться и пойдете в театр.
Не ходите в театр!
Там будут подходить к вам полузнакомые, давно забытые скверные физиономии и, если вы очень сухопары, скажут вам, что вы за лето еще осунулись; если толсты – что вас разнесло; если бледны, спросят, как ваши делишки, и если стары, заметят вскользь, что лета дают себя знать.
Намекнут, попрекнут, лягнут и уйдут. Как пузырь на болоте. И вспомнить потом трудно. Было что-то скверное, а в чем дело, даже и не поймешь.
Нет, если у вас осенняя неврастения, – сидите дома и читайте французский роман. Это единственное, что может вас спасти.
Хороший французский роман среднего французского романиста.
...

Людмила Улицкая - Сонечка.
...Сонечкино с мужем обустройство там, куда кидала их жизнь

Они жили лучше многих. В подвале заводоуправления художнику выделили безоконную комнату рядом с котельной. Было тепло. Почти никогда не отключали электричества. Истопник варил им картошку, которую приносил Сонечкин отец, добывающий дополнительное питание своим безотказным мастерством.
...Он прессовал траву, забивал самодельными брикетами пристройку. Поднял часть пола, который сам и настелил в свое время, не подумав о необходимости хранилища для картошки. Вырыл подпол, осушил его, укрепил ворованными досками. Он построил уборную, и его сосед старик Рагимов качал головой и усмехался: в здешних краях деревянную доску с вырезанным очком считали излишней роскошью и обходились испокон веку тем недальним местом, что называлось «до ветру» .

Ну что, в сеть за длиннющими цитатами? Не дождетесь! Уж простите. Никакой ЛО меня на компилятивные экскурсы не подвигнет. А из глубин памяти.. .

Интерьеры подробные помню у Шарлотты Бронте. И в доме ее жестокой тетушки Рид, и в замке Эдварда Рочестера, с единственной теплой комнатой, в которой топится камин, и убогие дортуары Ловудского приюта.. .

Роскошные описания всяких аксессуаров быта у эстета Уайльда.

Фейерверк описаний у Алексея Толстого в его "Петре Первом". И убогое жилище Ивашки Бровкина в начале романа. И чистенькие домики Немецкой слободы. И душные покои московского Кремля. И апартаменты европейцев во время великого посольского путешествия.. .

Ободранные стулья Манилова, предвкушаемое "амбре" предвкушаемой гостиной городничихи, склад всяческого хлама в жилище Плюшкина.. .

"(...) Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла - заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля.
В комнате хозяина стоял запах прокисшей еды. Над столом я увидел
цветной портрет Мао из "Огонька". Рядом широко улыбался Гагарин. В раковине
с черными кругами отбитой эмали плавали макароны. Ходики стояли. Утюг,
заменявший гирю, касался пола.
Две кошки геральдического вида - угольно-черная и розовато-белая -
жеманно фланировали по столу, огибая тарелки. Хозяин шуганул их
подвернувшимся валенком. Звякнули осколки. Кошки с безумным ревом перелетели в темный угол.
Соседняя комната выглядела еще безобразнее. Середина потолка угрожающе нависала. Две металлические кровати были завалены тряпьем и смердящими овчинами. Повсюду белели окурки и яичная скорлупа.
Откровенно говоря, я немного растерялся. Сказать бы честно: "Мне это не
подходит..." Но, очевидно, я все-таки интеллигент. И я произнес нечто
лирическое:
- Окна выходят на юг?
- На самый, самый юг, - поддакнул Толик. За окном я увидел
полуразрушенную баню.
- Главное, - сказал я, - вход отдельный.
- Ход отдельный, - согласился Михал Иваныч, - только заколоченный.
- А, - говорю, - жаль.
- Эйн момент, - сказал хозяин, разбежался и вышиб дверь ногой.(...)" С.Довлатов, "Заповедник".

Сразу вспоминается квартирка мастера с книжными полками от пола до потолка, печкой, в которой они пекли картофель в кожуре, и часами, звеневшими каждые полчаса. Маргарита шила ему шапочку, вытирала пыль с книжных корешков, готовила завтрак. А летом в вазе появлялись розы... Квартирка крошечная, быт скромный, но во всем чувствуется уют...

А быт Раскольникова? Жалкий, неряшливый, сосредоточенный на своей идее, он совсем махнул рукой на какое бы то ни было обустройство быта.

Д. Гранин "Ленинградский каталог"

Г-жа Бовари покупала у торговца Лере различные предметы роскоши и украшения для интерьера с целью, как ей думалось, обустроить и улучшить свой быт.