Литер. ассоциации к картине Клериссо "Колизей"?

Д. Родари
Про человека, который хотел украсть Колизей

"Как-то раз одному человеку взбрело в голову украсть знаменитый римский Колизей. Он захотел, чтобы Колизей принадлежал только ему. «Почему, – недоумевал он, – я должен делить его со всеми? Пусть он будет только моим! » Он взял большую сумку и отправился к Колизею. Там он подождал, пока сторож отошел в сторонку, быстро набил сумку камнями из развалин древнего здания и понес домой.

На другой день он проделал то же самое. И с тех пор каждое утро, кроме воскресенья, он совершал по крайней мере два, а то и три таких рейса, всякий раз стараясь, чтобы сторожа не заметили его. В воскресенье он отдыхал и пересчитывал украденные камни, которые грудой лежали в подвале.

Когда же подвал весь был забит камнями, он стал сваливать их на чердаке. А когда и чердак заполнился до отказа, то стал прятать камни под диваны, в шкафы и даже в корзину для грязного белья.

Каждый раз, приходя к Колизею, он внимательно осматривал его со всех сторон и думал: «Он кажется все таким же огромным, но некоторая разница все же есть! Вон там и вот тут уже немного меньше камней осталось!».. .

Возвращаясь с виллы
(было одиннадцать часов вечера) , Уинтерборн поравнялся с сумрачным кольцом
Колизея и, будучи любителем живописных картин, решил, что цирк, залитый
бледным лунным светом, окажется зрелищем, достойным внимания. Он свернул в
сторону и подошел к пустому пролету арки, возле которой стоял открытый
кабриолет - один из тех маленьких экипажей, что снуют по улицам Рима.
Уинтерборн ступил в глубокую тень, падающую от этих величественных стен, и
вышел на светлую безмолвную арену. Колизей никогда еще не производил на него
такого сильного впечатления. Половина громадного цирка тонула в густой тени,
другая мирно покоилась, затянутая прозрачной дымкой лунного света.
Остановившись у края арены, Уинтерборн стал вполголоса декламировать
знаменитые строки из байроновского "Манфреда" и вдруг вспомнил, что ночные
размышления в Колизее, рекомендуемые поэтами, запрещаются врачами. Слов нет,
историческая атмосфера чувствовалась здесь во всем, но с медицинской точки
зрения эта историческая атмосфера была не чем иным, как ядовитыми миазмами.
Уинтерборн вышел на середину арены, решив окинуть взглядом весь цирк и
поскорее уйти отсюда. Высокий крест в центре был погружен в тень. Он
разглядел его, только когда подошел ближе. И вдруг увидел на низких
ступеньках, образующих его подножие, две человеческие фигуры. Это были
мужчина и женщина; женщина сидела, мужчина стоял перед ней.
В теплом ночном воздухе ясно прозвучал женский голос:
- Он смотрит на нас так, как смотрели на христианских мучеников львы и
тигры!
Уинтерборн услышал эти слова и узнал интонации мисс Дэзи Миллер.
- Будем надеяться, что он не очень голоден, - ответил находчивый
Джованелли. - Пусть уж скушает сначала меня, а вы пойдете на десерт.
Уинтерборн остановился, чуть ли не пораженный ужасом, и в то же время
почувствовал облегчение. Ему показалось, что эта встреча внезапно пролила
яркий свет на двусмысленное поведение Дэзи и разрешила мучившую его загадку.
Дэзи - молоденькая особа, уважать которую джентльмену совершенно
необязательно. Уинтерборн смотрел на эту девушку и на ее спутника, не думая
о том, что они-то в тени, а он на свету. Его охватил гнев при мысли о том,
как долго он старался разгадать мисс Дэзи Миллер. Он шагнул вперед и
остановился, но его удержала на месте не боязнь допустить несправедливость
по отношению к этой девушке, нет, - ему не хотелось, чтобы столь быстрый
отказ от сдержанной критики ее поведения толкнул его на неуместную
развязность. Он повернул к выходу и снова услышал голос Дэзи:
- Да ведь это мистер Уинтерборн! Он узнал меня и не хочет со мной
здороваться!
Как умна была эта маленькая грешница, как искусно разыграла она
оскорбленную невинность! Стоит ли поворачиваться к ней спиной? Уинтерборн
снова направил шаги к высокому кресту. Дэзи встала, Джованелли приподнял
шляпу. Сейчас Уинтерборн думал только о том, какой безумный поступок
совершает эта хрупкая девушка, гуляя весь вечер в рассаднике лихорадки.
Пусть она грешница, но из этого еще не следует, что ей надо умирать от
permiciosa[*Злокачественная лихорадка (итал.)] .
- Сколько времени вы. здесь пробыли, ? -почти грубо спросил он.
Дэзи, такая очаровательная в льстивом свете луны, молча посмотрела на
него. Потом тихо ответила:
- Весь вечер.. . Как мне здесь нравится!
- Римская лихорадка вам вряд ли понравится, - сказал Уинтерборн. - Вот
так ее и схватывают. Я удивляюсь, - добавил он, поворачиваясь к Джованелли,
- что вы, уроженец Рима, потворствуете такой безумной затее!
- О! - воскликнул картинный римлянин. - За себя я не беспокоюсь.
- За вас я тоже не беспокоюсь! Речь о мисс Миллер.