Антон Палыч Чехов однажды заметил, что умный любит учиться, а дурак - учить. Что об этом в литературе?

Этот шум — не начало конца,
Не повторная гибель Помпеи:
Спор вели три великих глупца,
Кто из них, из великих, глупее.

Первый выл: «Я физически глуп! —
Руки вздел, словно вылез на клирос. —
У меня даже мудрости зуб,
Невзирая на возраст, не вырос» .

Но не приняли это в расчёт,
Да ещё надавали по роже:
«Ах, подумаешь, зуб не растёт!
Так другое растёт — ну и что же? »

К синяку прижимая пятак,
Встрял второй: «По'лно вам, загалдели!
Я — способен всё видеть не так,
Как оно существует на деле» .

«Эх! Нашёл чем хвалиться, простак! —
Недостатком всего поколенья!
И к тому же всё видеть не так —
Доказательство слабого зренья» .

Третий был непреклонен и груб,
Рвал лицо на себе, лез из платья:
«Я — единственный подлинно глуп,
Ни про что не имею понятья» .

Долго спорили — дни, месяца,
Но у всех аргументы убоги.. .
И пошли три великих глупца
Глупым шагом по глупой дороге.

Вот и берег — дороге конец;
Откатив на обочину бочку,
В ней сидел величайший мудрец, —
Мудрецам хорошо в одиночку.

Молвил он подступившим к нему:
Дескать, знаю, зачем, кто такие.. .
«Одного только я не пойму:
Для чего это вам,
дорогие!

Или, может, вам нечего есть,
Или мало друг дружку побили?
Не кажитесь глупее, чем есть,
Оставайтесь такими, как были.

Стоит только не спорить о том,
Кто главней, — уживётесь отлично, —
Покуражьтесь ещё, а потом,
Так и быть, приходите вторично» .

Он залез в свою бочку с торца,
Жутко умный, седой и лохматый —
И ушли три великих глупца:
Глупый, глупенький и глуповатый.

Удаляясь, ворчали в сердцах:
«Стар мудрец — никакого сомненья!
Мир стоит на великих глупцах —
Зря не выказал старый почтенья» .

Потревожат вторично его —
Тёмной ночью, — попросят: «Вылазьте!».. .
Всё бы это ещё ничего,
Но глупцы состояли при власти.

И у сказки бывает конец:
Больше нет у обочины бочки,
В «одиночку» отправлен мудрец.. .
Хорошо ли ему в «одиночке» ?

Ну незабвенный, призывавший все поделить. В присутствии двоих с университетским образованием. Ему нет равных. П. П. Шариков

"Фамилия его была Тимошкин, но он почему-то называл себя Гаер Кулий, — до сих пор не знаю, что он хотел этим сказать. Помню только, что он любил говорить матери, что «в жизни он бедный гаер» и что «жизнь швыряла его, как щепку» .

При этом он делал значительное лицо и с глупым, задумчивым видом смотрел на мать.

И этот Гаер бывал теперь у нас каждый вечер. Вот один из таких вечеров.

Кухонная лампа висит на стене, и вихрастая тень моей головы закрывает тетрадку, бутылку чернил и руку, которая, беспомощно скрипя пером, двигается по бумаге.

Я сижу за столом, от старания упираясь языком в щёку, и вывожу палочки — одну, другую, третью, сотую, тысячную. Я вывел не меньше миллиона палочек, потому что мой учитель утверждал, что, пока они не будут «попиндикулярны» , дальше двигаться ни в коем случае нельзя. Он сидит рядом со мной и учит меня, по временам снисходительно поглядывая на мать. Он учит не только как писать, но и как жить, и от этих бесконечных дурацких рассуждений у меня начинает кружиться голова, и палочки выходят пузатые, хвостатые, какие угодно, но только не прямые, не «попиндикулярные» .

— Каждому охота схватить лакомый кусок, — говорит он, — и к этому по природе каждый должен стремиться. Но можно ли подобный кусок назвать обеспечивающим явлением — это ещё вопрос!

Палочка, палочка, палочка, пятая, двадцатая, сотая…

— Я, например, с детства попал в трудную атмосферу, и мне отнюдь не удалось рассчитывать на рабочую силу моей матери. Наоборот, когда семейная жизнь пришла у нас к развалу и отца, как обвинённого в краже лошадей, приговорили к тюремному заключению, не кто иной, как я, был вынужден добывать кусок хлеба. " (В. Каверин "Два капитана")

Андрей Макаревич – Самая Тихая Песня

Есть на свете вещь, которую никак
Я не могу понять.
Чем у человека меньше слов,
Тем громче будет он кричать.
Будет он кричать.
Если человеку будет, что сказать -
Он лучше промолчит.
И лишь только тот, кому нечего сказать
Громче всех кричит.
Он громче всех кричит.

Стал бы ярче солнца круг
И улыбнулся мир,
Если б друг у друга
Мы спросили вдруг:
Зачем мы так кричим ?
Ну зачем мы так кричим ?

В песнях никогда я не поучал,
Я просто очень рад,
Что я сыграл вам песню,
В которой не кричал,
А тихо-тихо пел.