Какие они, краски осени?

"А дальше помидоры и лук. Лук - это пучки длинных сизо-зеленых стрел, но
лук - это и клубни, выложенные в ряд. Под солнцем они горят суздальским
золотом. Но обдерите золотую фольгу, и на свет выкатится сочная тугая
капля невероятной чистоты и блеска, беловато-зеленая или фиолетовая. По
Перельману, вода в космосе примет именно такую форму. Но фиолетовые они
или зеленые, их все равно грызут тут же, на месте, с горячим мякишем, с
серой верблюжьей солью. Они хрустят, их необыкновенная горечь и сладость
захватывает дыхание, ударяет в нос, но все равно их гложут, хрупают,
хрустят. "Сердитый лук", - говорят, улыбаясь и плача. "Сладкий лук, нигде
нет такого лука! " Но и помидоров таких нигде нет, кроме как на Зеленом
базаре: они лежат в ящиках, в лотках, на прилавках - огромные, мягкие, до
краев наполненные тягучей кровью, туго лоснящиеся тропические плоды. В них
все оттенки и красных и желтых тонов - от янтарного, кораллово-розового,
смутного и прозрачного, как лунный камень, до базарно-красных грубых
матрешек. Их покупают и уносят целыми лотками - круглые тугие мячики,
багровые буденовки, желтые голыши. Все равно больше рубля здесь не
оставишь. Около лотков с помидорами, луком и разноцветной картошкой
(желтой, белой, черной, розовой, почти коралловой!... "

Это Ю. Домбовский "Факультет ненужных вещей". Описание базара. Точно не помню, либо конец лета, либо начало осени. Там ещё краски дынь и арбузов, но боюсь, будет чересчур ярко.

В. Поленов

Н. Рубцов
СЕНТЯБРЬ

Слава тебе, поднебесный
Радостный краткий покой!
Солнечный блеск твой чудесный
С нашей играет рекой,
С рощей играет багряной,
С россыпью ягод в сенях,
Словно бы праздник нагрянул
На златогривых конях!
Радуюсь громкому лаю,
Листьям, корове, грачу,
И ничего не желаю,
И ничего не хочу!
И никому не известно
То, что, с зимой говоря,
В бездне таится небесной
Ветер и грусть октября. . .

В. Тушнова

Осенний пожар полыхает в лесу,
плывут паутин волоконца,
тяжелые капли дрожат на весу,
и в каждой по целому солнцу.
Какой нерушимый сегодня покой,
как тихо планируют листья. . .
Хочу вороха их потрогать рукой,
как шкурку потрогала б лисью.
Как много их - рыжих, лиловых почти,
коричневых и золотистых.
Слетают на плечи, лежат на пути,
трепещут на кронах сквозистых.
Торжественной бронзой покрыты дубы,
горят фонари-мухоморы. . .
Я нынче с рассвета пошла по грибы,
бродить по глухим косогорам.
Брожу - и нет-нет
да присяду на ствол,
к осенней прислушаюсь речи.
Почудилось - кто-то по лесу прошел.
Не ты ли прошел недалече?
Брожу - и нет-нет
да тебя позову,
молчанье лесное развею.
Мне эхо ответит, лукавя: ау. . .
А я вот возьму и поверю!

Б. Пастернак
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ

Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.
Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.
Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.
Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.
Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.
Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа

Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.
Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, елочки темнеют,
А между кленами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой.
Бунин

"I
Что за погода нынче на дворе?
А впрочем, нет мне до погоды дела -
и в январе живу, как в
сентябре,
настойчиво и
оголтело.
Сентябрь, не отводи
твое крыло,
твое крыло
оранжевого цвета.
Отсрочь твое
последнее число
и подари мне
промедленье это.

Повремени
и не клонись ко сну.
Охваченный
желанием даренья,
как и тогда,
транжирь свою казну,
побалуй
все растущие деревья.

Что
делалось! Как напряглась трава,
чтоб зеленеть с такою полнотою,
и дерево, как медная труба,
сияло и играло над землею.

На палисадники, набитые битком,
все тратилась и тратилась природа,
и георгин показывал бутон,
и замирал, и ожидал
прироста.

Испуганных
художников толпа
на цвет земли
смотрела воровато,
толпилась,
вытирала пот со лба,
кричала,
что она не виновата:

она не
затевала кутерьму,
и эти краски
красные пролиты
не ей - и в
доказательство тому
казала свои
бедные палитры.

Нет, вы не
виноваты. Все равно
обречены
менять окраску ветви.
Но все
это, что желто и красно,
что
зелено, - пусть здравствует вовеки.

Как пачкались, как били по глазам,
как нарушались прежние
расцветки.
И в этом упоении
базар
все понижал на яблоки
расценки.

II
И мы
увиделись. Ты вышел из дверей.
Все кончилось. Все начиналось снова.
До этого не начислялось дней,
как накануне рождества
Христова.

И мы увиделись. И
в двери мы вошли.
И дома не
было за этими дверями.
Мы
встретились, как старые вожди,
с закинутыми головами -

от гордости, от знанья, что к чему,
от недоверия и напряженья.
По твоему челу, по моему челу
мелькнуло это темное движенье.

Мы встретились, как дети
поутру,
с закинутыми головами
-
от нежности, готовности к
добру
и робости перед
словами.

Сентябрь,
сентябрь, во всем твоя вина,
ты
действовал так слепо и неверно.
Свобода равнодушья, ты одна
будь проклята и будь благословенна.

Счастливы подзащитные твои -
в пределах крепости, поставленной
тобою,
неуязвимые для боли и
любви,
как мстительно они
следят за мною.

И мы
увиделись. Справлял свои пиры
сентябрь, не проявляя недоверья.
Но, оценив значительность игры,
отпрянули все люди и
деревья.

III
Прозрели
мои руки. А глаза -
как руки,
стали действенны и жадны.
Обильные возникли голоса
в моей гортани, высохшей от жажды

по новым звукам. Эту суть свою
впервые я осознаю на воле.
Вот так стоишь ты. Так и я стою
-
звучащая, открытая для
боли.

Сентябрь добавил
нашим волосам
оранжевый оттенок
увяданья.
Он жить учил нас, как
живет он сам, -
напрягшись для
последнего свиданья.. . Б. Ахмадулина, "Сентябрь".

Золотые