Почему смотря на портрет гоголя мне становится как то не по себе? Будто он какой то мерзкий тип

Вообще-то у него были проблемы с психикой, но мы любим его не за это :)

спагетти любил трескать, аж растолстел

Примерно так он себя в обществе и ставил:

Московские друзья Гоголя, точнее сказать приближенные
(действительного друга у Гоголя, кажется, не было во всю жизнь) ,
окружали его неслыханным, благоговейным вниманием. Он находил у
кого-нибудь из них во всякий свой приезд в Москву все, что нужно для
самого спокойного и комфортабельного житья: стол с блюдами, которые он
наиболее любил; тихое, уединенное помещение и прислугу, готовую
исполнять все его малейшие прихоти. Этой прислуге с утра до ночи строго
внушалось, чтоб она отнюдь не входила в комнату гостя без требования с
его стороны; отнюдь не делала ему никаких вопросов; не подглядывала
(сохрани бог! ) за ним. Все домашние снабжались подобными же
инструкциями. Даже близкие знакомые хозяина, у кого жил Гоголь, должны
были знать, как вести себя, если неравно с ним встретятся и заговорят.
Им сообщалось, между прочим, что Гоголь терпеть не может говорить о
литературе, в особенности о своих произведениях, а потому никоим образом
нельзя обременять его вопросами «что он теперь пишет? » а равно «куда
поедет? » или: «откуда приехал? » И этого он также не любил. Да и вообще,
мол, подобные вопросы в разговоре с ним не ведут ни к чему: он ответит
уклончиво или ничего не ответит. Едет в Малороссию — скажет: в Рим; едет в Рим — скажет: в деревню к такому-то.. . стало быть, зачем понапрасну беспокоить!
Я достаточно был «намуштрован» по этой части и
как-то так сжился с понятиями московских друзей Гоголя, что к нему нужно
относиться именно так, как они относились, что это было для меня в
высшей степени естественно и просто. Шум имени Гоголя, эффект его
приездов в Москву (по крайней мере в известных кружках) , желание многих
взглянуть на него хоть в щелку — все это производило на меня в ту пору
весьма сильное впечатление. Признаюсь: подходя к двери, за которою я
должен был увидеть Гоголя, я почувствовал не меньше волнения, с каким,
одиннадцать лет спустя, подходил в первый раз к двери марсальского героя.

Гостиная была уже полна. Одни сидели, другие
стояли, говоря между собою. Ходил только один, небольшого роста человек,
в черном сюртуке и брюках, похожих на шаровары, остриженный в скобку, с
небольшими усиками, с быстрыми и проницательными глазами темного цвета,
несколько бледный. Он ходил из угла в угол, руки в карманы, и тоже
говорил. Походка его была оригинальная, мелкая, неверная, как будто одна
нога старалась заскочить постоянно вперед, отчего один шаг выходил как
бы шире другого. Во всей фигуре было что-то несвободное, сжатое,
скомканное в кулак. Никакого размаху, ничего открытого нигде, ни в одном
движении, ни в одном взгляде. Напротив, взгляды, бросаемые им то туда,
то сюда, были почти что взглядами исподлобья, наискось, мельком, как бы
лукаво, не прямо другому в глаза, стоя перед ним лицом к лицу. Для
знакомого немного с физиономиями хохлов — хохол был тут виден сразу. Я
сейчас сообразил, что это Гоголь, больше так, чем по какому-либо
портрету. Замечу здесь, что ни один из существующих портретов Гоголя не
передает его как надо. Лучший — это литография Горбунова с портрета
Иванова, в халате. Она, случайно, вышла лучше оригинала; что до сходства:
лучше передала эту хитрую, чумацкую улыбку — не улыбку, этот смех
мудреного хохла, как бы над целым миром.. . Гоголевская мина вообще
схвачена вернее всего в очерке Э. А. Мамонова, сделанном наизусть.
Но этот очерк страдает недостатками, свойственными произведениям такого
рода: многое неверно, нос длиннее, чем был у Гоголя; он так длинен, как
Гоголь (одно время занимавшийся своею физиономиею) его воображал.
Волосы не совсем так. Зато галстук повязан точь-в-точь как повязывал его
Гоголь.

Из-за того, что выражение его лица похоже на выражение лица тролля?)

Гоголь хорошо разбирался во всякой нечисти. Нечисть его боялась

Гоголь очень сильная личность, я тоже его побаиваюсь) еще очень напрягает то что его похоронили живым...