Городок нашего детства… Что есть об этом в литературе, живописи, скульптуре?

Есть змечательное стихотворение удивительного и полностью не оцененного (на мой взгляд!) поэта Олега Чухонцева из Павловского Посада. Позже эти стихи положил на музыку известный бард Евгений Клячкин.

...Я слышу, слышу родину свою!
Вдоль ровных лип, вдоль стриженых заборов
Иду и - хоть убей! - не узнаю
Ни тех дворов, ни птичьих коридоров.

Здесь дом снесли, тут вырубили сад,
Там под фундамент яму раскопали,
Но дождь прошел - и в будущем подвале
Еще ныряет выводок утят.

И грустно мне. Каких искать примет?
Я этот город знал не понаслышке,
А он другой: ни старых улиц нет,
Ни вечного пожарника на вышке.

Так многого вокруг недостает,
Что кажется, терять уже не больно.
И долговязо смотрит колокольня
На кладбище и мебельный завод.

На берегу, где высился собор,
Она стоит как памятник терпенью,
Ни кирпичом, ни камнем не в укор
Своей земле. А день цветет сиренью.

А над землею майские жуки
Жужжат, жужжат, и в сумерках белесых
Просвечивают листья на березах.
Ах, Боже мой, как дни-то высоки!

Как заросли упруги: только тронь -
И обдадут, чтоб было неповадно.
И бабочки опять летят в огонь.
И снова жизнь свежа и безоглядна.

Везде, во всём, куда ни оглянусь,
Она трепещет в пагубе цветенья.
И каждый куст не терпит повторенья -
Шумит, шумит... И я не повторюсь!

(Текст по книге "Советская поэзия 50-70-х годов", Москва, "Русский язык", 1982г. В интернете стихотворение приводится в том виде, как его исполнял Е. Клячкин - без двух последних четверостиший).

Виктор Голявкин "Мой добрый папа"
...
На улице уже стало темнеть. Фонари зажглись. Скоро всё небо будет в звёздах. Такое в нашем городе небо. Наш город самый красивый. Хотя я не был в других городах. В нашем городе есть бульвар. Там море, корабли и лодки. И виден остров вдали. И нефтяные вышки в море. Я пошёл бы сейчас на бульвар, но вы слышите? Мама зовёт нас на ужин
....

Энск из Двух капитанов

Утро красит
нежным цветом
стены древнего Кремля...

Где-то есть город тихий, как сон.
Пылью тягучей по грудь занесен.
В медленной речке вода, как стекло.
Где-то есть город, в котором тепло.
Наше далекое детство там прошло.

Ночью из дома я поспешу.
В кассе вокзала билет попрошу.
Может впервые за тысячу лет -
Дайте до детства плацкартный билет.
Тихо кассирша ответит: билетов нет (билетов нет).

Ну что, дружище, как ей возразить?
Дорогу в детство где еще спросить?
А может просто только иногда
Лишь в памяти своей приходим мы сюда?

В городе этом сказки живут,
Шалые ветры с собою зовут.
Там нас порою сводили с ума
Сосны до неба, до солнца дома.
Там по сугробам неслышно шла зима.

Дальняя песня в нашей судьбе,
Ласковый город, спасибо тебе.
Мы не приедем, напрасно не жди,
Есть на планете другие пути.
Мы повзрослели, поверь нам и прости.

Р. Рождественский
http://www.youtube.com/watch?v=ukiNvFHLQF0

Л. Улицкая. Детство 49.

"Куда уходит детство,
В какие города?
И где найти нам средство,
Чтоб вновь попасть туда?

Оно уйдет неслышно,
Пока весь город спит.
И писем не напишет,
И вряд ли позвонит.

И зимой, и летом небывалых ждать чудес
Будет детство где-то, но не здесь.
И в сугробах белых, и по лужам у ручья
Будет кто-то бегать, но не я.

Куда уходит детство?
Куда ушло оно?
Наверно, в край чудесный,
Где каждый день кино.

Где также ночью синей
Струится лунный свет,
Но нам с тобой отныне
Туда дороги нет. (..)"

Ассоциации - мама)

"То, что предстало их взглядам, потрясло увидевших едва ли не больше, нежели сокрушительный обвал, только что отгремевший. Разом стало понятно, отчего Глорр-килм Айсах величали заповедной долиной. Тхалет едва ли не первым упал на колени, выпустив скулящего, поджавшего хвост утавегу, которого, сам того не замечая, обнимал все это время. В разломе горы обнаружилась статуя. Статуя сидящей женщины, неведомо когда и неведомо кем врезанная в толщу красноватого камня. Развалины утесов служили ей троном, а прямо за спиной величаво возносился к небесам Харан Киир, именно отсюда, с Глорр-килм Айсаха, более всего похожий на небесный престол.
Натеки грязи быстро опадали с изваяния, так, словно каменное чудо сверхъестественным образом отряхивалось, по-женски охорашивая одежду. Вот, мол, я и здесь наконец. Что вы, дети, успели без меня натворить?..
Ощущение было настолько могучим, что взрослые, седеющие, исполосованные рубцами мужчины неудержимо чувствовали себя нашкодившими мальчишками.
– Мама, я... я, честное слово, не... – пробормотал Мааюн. – Прости меня... Я не хотел... – А по-моему, это мачеха Раг, – шепнул брату Тхалет. Эврих отвернулся от каменной женщины, чувствуя, как слезы отчаяния и вдохновения, только что душившие его, сменяются жгучими слезами раскаяния... неведомо в чем. Какое наитие вело резец древнего скульптора, умудрившегося сообщить своему творению черты его, Эвриха, матери?.. И не только черты, но даже их выражение: точно с таким лицом она выбегала навстречу ему всякий раз, когда он приезжал в Благословенную Аррантиаду, в маленький город Фед... "