Последняя книга запавшая вам в память?

С. Лем "Солярис"

пожалуй за год наиболее запомнился Дом странных детей.

Джон Бойн "МАЛЬЧИК В ПОЛОСАТОЙ ПИЖАМЕ."

Сейчас читаю "Вилы " Алексея Иванова. Заставляет задуматься о неизбежной угрозе этих вил в российском варианте. Слишком разные России на огромной территории, у каждой своя идентичность, чуть шагни от мегаполиса в глубинку, там совсем другая Россия. Если раньше империя подавляла идентичность, то теперь колос уже не тот. Верхи не могут, низы не хотят - классика жанра. Время от времени появись самозванец, подцепивший края больной раны, то неизбежно польётся кровушка. Спасает то, что пока нарыв не назрел. Алексей Иванов попытался в "Вилах" «наложить историю на территорию» – значит, «увидеть русский бунт».

протоколы советских мудрецов

Возьмите связку писем от человека, бывшего вашим закадычным другом лет десять тому назад - закадычным другом, которого вы сейчас ненавидите. Взгляните на пачку писем от вашей сестры: вы с ней души не чаяли друг в друге, пока не поссорились из-за наследства в двадцать фунтов! Достаньте детские каракули вашего сына - того самого, который впоследствии разбил вам сердце своей черствостью и непочтительностью; а то возьмите связку своих собственных писем, исполненных неудержимой страсти и бесконечной любви и возвращенных вам вашей невестой, когда она вышла замуж за набоба, - невестой, до которой вам теперь столько же дела, сколько до королевы Елизаветы. Клятвы, любовь, обещания, признания, благодарность - как забавно читать все это спустя некоторое время. На Ярмарке Тщеславия следовало бы издать закон, предписывающий уничтожение всякого письменного документа (кроме оплаченных счетов от торговцев) по истечении определенного, достаточно короткого промежутка времени. А всем этим шарлатанам и человеконенавистникам, публикующим о продаже вечных японских чернил, пожелаем провалиться в тартарары вместе с их злополучным изобретением! Лучшими чернилами на Ярмарке Тщеславия будут те, которые совершенно выцветают в два-три дня, оставляя бумагу чистой и белой, чтобы на ней можно было написать кому-нибудь другому .

"Книжный вор"

Зов Ктулху.