Напишите, пожалуйста, анализ стихотворения И. Северянина "Эгополонез"

Разрыв с традиционной этикой особенно очевиден в образе лирического героя северянинских текстов — Поэта, которому он приписывает мессианские функции на земле, взгляды которого отличаются крайней степенью субъективного идеализма (этического солипсизма). Единственной реальностью признается индивидуальное сознание (собственное «я») и отрицается существование внешнего мира (социального):

Все жертвы мира во имя Эго!
Живи, живое! — поют уста
(«Эгополонез»)

Эта творческая установка наиболее ярко и последовательно формирует иронический мотив противопоставления «я» («Я и желанье!») и «не-я»: эксплицитность личности и имплицитность социума, перерастающие во «Вселенскую душу» поэта.

Программными в названном отношении являются поэзы Северянина «Самогимн» (1912), «Эгополонез» (1912), «Поэза оправдания» (1912). Субъект мысли здесь утверждается в абсолютных координатах пространства и времени.

Написанные в течение одного года, эти поэтические тексты можно определить как жанр автопсихографии, где художник слова в образной форме дает осмысление своих творческих установок либо этапов своей биографии. Автопсихография раскрывает самопознание духовной жизни в ее динамике, отражает диалектику внутреннего мира автора — ипостаси его души — сущностные характеристики его личности, связанные с различными периодами жизни, для которых характерно определенное мировосприятие, самовыражение и оценка.

В «Эгополонезе» открытая эмоциональная ирония становится очевидной «из первых уст». «Я» лирического героя преломляется сквозь «я» субъекта оценки — автора, воспевающего «Эго», синоним «Живого», «Я», утверждающего «бессмертье» этого «я», призывающего наслаждаться жизнью:

Живи, живое! Под солнца бубны
Смелее, люди, в свой полонез!
Как плодоносны, как златотрубны
Снопы ржаные моих поэз!
Намеренное объединение однокоренных многозначных лексем — глагола «жить» в форме волеизъявления автора и прилагательного «живой» в субстантивированной форме синтаксической фигуры обращения, их нарочитый, подчеркнутый повтор в различных позициях в каждой строфе, с одной стороны, вносят мажорную ноту восхваления всего, что объединено архисемой «существование, процесс бытия», с другой стороны, доводят семантику текста до состояния апофеоза — безмерного прославления, приводящего нередко к противоположному оценочному знаку. Текст характеризуется сочетанием многочисленных аффективных приемов: индивидуальной метафоры бубны солнца (по сходству формы), эмоционально-оценочных синтаксических конструкции, окказионализмов со значением усилительности водопадит, златотрубны, поэтизмов, традиционная эмоциональная окраска которых — возвышенная, торжественная — подчеркивается графическим приемом инициальной буквы:

В них водопадит Любовь и Нега,
И наслажденье, и Красота!
Нанизывание различных стилистических приемов усиливает драматизм ситуации, детерминирует аффективную оценку, расположенную на концах шкалы эмоции и шкалы оценки: сильное восхищение, восторг, доходящий до экстаза перед «живым». Оценки концов шкалы отличаются диффузным характером: «плохое» и «хорошее» на них «размыты», «смазаны», «неразличимы». Третья строфа стихотворения обнаруживает иронический подтекст: здесь раскрывается гипертрофированное самомнение авторского «я» в гиперболе:

Во всей вселенной нас только двое,
И эти двое — всегда одно:
Я и желанье! Живи, Живое!
Тебе бессмертье предрешено!
Понятийный смысл «Вселенная — это я и мои желания», то есть все мироздание наполнено «эго», обеспечивает художественный хронотоп этого стихотворения: пространство мирового масштаба, соотносимое с вечностью, и в этом мировом пространстве «эго» поэта обречено на бессмертие. Коммуникативное намерение златотрубного прославления «живого» «я» переходит в возвеличение, доходящее до славословия и идеализации, содержащихся в импликационале оцен