Фразы характеризующие поступки Печорина

Во мне два человека: один живет в полном смысле этого слова,
другой мыслит и судит его; первый, быть может, через час
простится с вами и миром навеки, а второй…

И, может быть, я завтра умру! … и не останется на земле ни
одного существа, которое поняло бы меня совершенно.

Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало
бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание о
минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою
душу и извлекает из нее все те же звуки, я глупо создан:
ничего не забываю, ничего.

Я глупо создан: я ничего не забываю.

После всего этого как бы, кажется, не сделаться фаталистом?
Но кто знает наверное, убежден ли он в чем или нет?. .
и как часто мы принимаем за убеждение обман чувств
или промах рассудка! …

Я люблю сомневаться во всем: это расположение ума не
мешает решительности характера - напротив,
что до меня касается, то я всегда смелее иду вперед,
когда не знаю, что меня ожидает.
Ведь хуже смерти ничего не случится — а смерти не минуешь!

Все читали на моем лице признаки дурных свойств, которых не было;
но их предпо¬лагали — и они родились.
Я был скромен — меня обвиня¬ли в лукавстве: я стал скрытен.
Я глубоко чувствовал доб¬ро и зло; никто меня не ласкал,
все оскорбляли:
я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы;
я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже.
Я сделался завистлив.
Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился
ненавидеть.
Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом;
лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца:
они там и умерли.
Я говорил правду — мне не ве¬рили: я начал обманывать;
узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке
жизни и видел, как дру¬гие без искусства счастливы,
пользуясь даром теми выго¬дами, которых я так неутомимо добивался.
И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние,
которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние,
при¬крытое любезностью и добродушной улыбкой.
Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не
существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, -
тогда как другая шевелилась и жила к ус¬лугам каждого,
и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании
погибшей ее половины...

Григорий Печорин "Герой нашего времени"