Срочно!! нужно Лирическое отступление о природе Мертвые Души

Особенной силы пафос писателя достигает в
“лирическом отступлении”: “Русь, Русь!
Вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека”.
Это “лирическое отступление” составляет грань между
двумя звеньями повествования-городскими сценами
и рассказом о происхождении Чичикова.
Здесь уже широко развернута тема России, в которой
“бедно, разбросано и неприютно”, но где не могут не
родиться богатыри.

Глава XI
Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове:
дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день,
осенние листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель,
шапку на уши, тесней и уютней прижмемся к углу!
В последний раз пробежавшая дрожь прохватила члены,
и уже сменила ее приятная теплота. Кони мчатся…
как соблазнительно крадется дремота и смежаются очи,
и уже сквозь сон слышатся и «Не белы снеги», и сап лошадей,
и шум колес, и уже храпишь, прижавши к углу своего соседа.
Проснулся: пять станций убежало назад; луна, неведомый
город, церкви с старинными деревянными куполами и
чернеющими остроконечьями, темные бревенчатые и белые
каменные дома.
Сияние месяца там и там: будто белые полотняные платки
развешались по стенам, по мостовой, по улицам; косяками
пересекают их черные, как уголь, тени; подобно сверкающему
металлу блистают вкось озаренные деревянные крыши,
и нигде ни души — все спит. Один-одинешенек, разве
где-нибудь в окошке брезжит огонек: мещанин ли городской тачает
свою пару сапогов, пекарь ли возится в печурке — что до них?
А ночь! небесные силы! какая ночь совершается в вышине!
А воздух, а небо, далекое, высокое, там, в недоступной глубине своей,
так необъятно, звучно и ясно раскинувшееся!..
Но дышит свежо в самые очи холодное ночное дыхание и убаюкивает
тебя, и вот уже дремлешь и забываешься, и храпишь,
и ворочается сердито, почувствовав на себе тяжесть,
бедный, притиснутый в углу сосед.
Проснулся — и уже опять перед тобою поля и степи, нигде ничего —
везде пустырь, все открыто.
Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро;
на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса;
свежее и жестче становится ветер: покрепче в теплую шинель!..
какой славный холод! какой чудный, вновь обнимающий тебя сон!
Толчок — и опять проснулся. На вершине неба солнце.
«Полегче! легче!» — слышится голос, телега спускается с кручи:
внизу плотина широкая и широкий ясный пруд,
сияющий, как медное дно, перед солнцем; деревня, избы
рассыпались на косогоре; как звезда, блестит в стороне крест
сельской церкви; болтовня мужиков и невыносимый аппетит
в желудке…
Боже! как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога!
Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя,
и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала!
А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэтических грез,
сколько перечувствовалось дивных впечатлений.

Это в главе 11: "Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: "дорога! " и как чудесна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух..." и т. д.