Какие удивительные подарки дарили в литературе?!.. и не всегда 8 марта))

Кусочек крыши. или. Три метра счастья
Олег Кошелев

https://www.stihi.ru/2013/06/13/9
Просто подойти и наклониться...
Я подвинусь... Да не бойся ты..:)
Посмотри на мир глазами птицы
С девятиэтажной высоты...

Волосы ласкает лёгкий ветер,
Всё мне в этой жизни по плечу...
Я сижу на крыше, ножки свесил,
Хоть сейчас возьму и полечу...

Воробьи! Вороны! В общем, здрассьте!
Мы теперь соседи, как-никак:
Я у вас тут снял три метра счастья.
Да... Хожу пока через чердак...

И пускай всё выглядит, как небыль,
Просто мне сегодня подвезло:
Взял ещё в кредит немного неба,
Чтобы было, где размять крыло...

А Луна серебряной монетой
Нависает прямо надо мной.
Я б купил её, да денег нету...
Ладно - накоплю, решим с Луной.

Мне не жалко тратить гонорары
На приобретенье "чепухи"...
Что нам евры, тугрики, доллАры?
Тут валюта твёрдая - стихи.

Я кричу, но ты меня не слышишь
И не отвечаешь по трубе...
Я тут застолбил кусочек крыши!
Хочешь, подарю его тебе..:)
------------
Ольга Берггольц — Она дарить любила...

Она дарить любила.
Всем. И — разное.
Надбитые флаконы и картинки,
И жизнь свою, надменную, прекрасную,
До самой той, горючей той кровинки.
Всю — без запинки.
Всю — без заминки.

…Что же мне подарила она?
Свою нерекламную твердость.
Окаяннейшую свою,
молчаливую гордость.
Волю — не обижаться на тех,
кто желает обидеть.
Волю — видеть до рези в глазах,
и всё-таки видеть.
Волю — тихо, своею рукой задушить
подступившее к сердцу отчаянье.
Волю — к чистому, звонкому слову.
И грозную волю — к молчанию.

---Любимая! Я тебя поведу к самому краю Вселенной!
Я подарю тебе эту звезду! Светом нетленным будет она
озарять нам путь в бесконечность... бесконечность...

Вечность... уже целую вечность... а что делать?..

Их дело -- украшать нашу жизнь,
наше дело -- балдеть от подарков
...и не всегда на 8 Марта...

https://www.youtube.com/watch?v=gNQ1B7-Miog&t=33s

С Праздником, дорогие ( не будем уточнять, --кто? --к чему?..)!!!!

Борис Пастернак

А хочешь, подарю тебе звезду,
Которая зажглась в зените лета,
И не уходит даже на рассвете,
Неся покой, тепло и красоту…
Лови! Я ею тоже обогрета.
А хочешь, подарю тебе цветы?
Они с лугов заоблачно-летящих,
И запах их, нездешний, чуть горчащий,
Напомнит радость чистой высоты…
Без высоты нет смысла в настоящем.
А хочешь, подарю тебе стихи?
Они приходят сами, как ответы,
На все вопросы, знаки и запреты,
Смывая страх, прощая все грехи…
Хотя… Они однажды канут в Лету.
А хочешь, подарю тебе любовь?
И солнце брызнет счастьем сквозь ресницы,
И нежностью разрушатся границы,
И на ладони — бабочки из снов…
И каждый день пусть дольше века длится !

рассказ Дары волхвов

Иосиф Бродский

Пролитую слезу
из будущего привезу,
вставлю её в колечко.
Будешь гулять одна,
надевай его на
безымянный, конечно.

Ах, у других мужья,
перстеньки из рыжья,
серьги из перламутра.
А у меня — слеза,
жидкая бирюза,
просыхает под утро.

Носи перстенёк, пока
виден издалека;
потом другой подберётся.
А надоест хранить,
будет что уронить
ночью на дно колодца.

В. Маяковский

Если
я
чего написал,
если
чего
сказал —
тому виной
глаза-небеса,
любимой
моей
глаза.
Круглые
да карие,
горячие
до гари.
Телефон
взбесился шалый,
в ухо
грохнул обухом:
карие
глазища
сжала
голода
опухоль.
Врач наболтал —
чтоб глаза
глазели,
нужна
теплота,
нужна
зелень.
Не домой,
не на суп,
а к любимой
в гости,
две
морковники
несу
за зеленый хвостик.
Я
много дарил
конфект да букетов,
но больше
всех
дорогих даров
я помню
морковь драгоценную эту
и пол-
полена
березовых дров.
Мокрые,
тощие
под мышкой
дровинки,
чуть
потолще
средней бровинки,
Вспухли щеки.
Глазки —
щелки.
Зелень
и ласки
выходили глазки.
Больше
блюдца,
смотрят
революцию.

У Анны был день рождения, и мы поехали на пикник.
Котовский сразу напился и уснул, а Чапаев стал объяснять Анне, что
личность человека похожа на набор платьев, которые по очереди вынимаются
из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в
этом шкафу. Это было его подарком Анне на день рождения - в смысле, не
набор платьев, а объяснение. Анна никак не хотела с ним соглашаться. Она
пыталась доказать, что все может обстоять так в принципе, но к ней это не
относится, потому что она всегда остается собой и не носит никаких масок.
Но на все, что она говорила, Чапаев отвечал: "Раз платье. Два платье" и
так далее. Понимаете? Потом Анна спросила, кто в таком случае надевает эти
платья, и Чапаев ответил, что никого, кто их надевает, не существует. И
тут Анна поняла. Она замолчала на несколько секунд, потом кивнула, подняла
на него глаза, а Чапаев улыбнулся и сказал: "Привет, Анна!" Это одно из
самых дорогих мне воспоминаний...

"Она разрезала ножницами ленту и бросила в корзину вместе с бумагой, на
которой был написан ее адрес. Под бумагой оказался небольшой ювелирный
футляр красного плюша, видимо, только что из магазина. Вера подняла
крышечку, подбитую бледно-голубым шелком, и увидела втиснутый в черный
бархат овальный золотой браслет, а внутри его бережно сложенную красивым
восьмиугольником записку. Она быстро развернула бумажку. Почерк показался
ей знакомым, но, как настоящая женщина, она сейчас же отложила записку в
сторону, чтобы посмотреть на браслет.
Он был золотой, низкопробный, очень толстый, но дутый и с наружной
стороны весь сплошь покрытый небольшими старинными, плохо отшлифованными
гранатами. Но зато посредине браслета возвышались, окружая какой-то
странный маленький зеленый камешек, пять прекрасных гранатов-кабошонов,
каждый величиной с горошину. Когда Вера случайным движением удачно
повернула браслет перед огнем электрической лампочки, то в них, глубоко
под их гладкой яйцевидной поверхностью, вдруг загорелись прелестные
густо-красные живые огни." Александр Куприн. Гранатовый браслет.

ЗЫ Удивителен конечно же не сам подарок, - хотя и он необычен - а именно последствия дарения его.

Счастье сидело в ней пушистым котенком. Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки, блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене. Не помня — как, она поднялась по трапу в сильных руках Грэя. Палуба, крытая и увешанная коврами, в алых выплесках парусов, была как небесный сад. И скоро Ассоль увидела, что стоит в каюте — в комнате, которой лучше уже не может быть.
Тогда сверху, сотрясая и зарывая сердце в свой торжествующий крик, вновь кинулась огромная музыка. Опять Ассоль закрыла глаза, боясь, что все это исчезнет, если она будет смотреть. Грэй взял ее руки и, зная уже теперь, куда можно безопасно идти, она спрятала мокрое от слез лицо на груди друга, пришедшего так волшебно. Бережно, но со смехом, сам потрясенный и удивленный тем, что наступила невыразимая, недоступная никому драгоценная минута, Грэй поднял за подбородок вверх это давно-давно пригрезившееся лицо, и глаза девушки, наконец, ясно раскрылись. В них было все лучшее человека.
— Ты возьмешь к нам моего Лонгрена? — сказала она.
— Да. — И так крепко поцеловал он ее вслед за своим железным «да», что она засмеялась.
Теперь мы отойдем от них, зная, что им нужно быть вместе одним. Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу.
Меж тем на палубе у грот-мачты, возле бочонка, изъеденного червем, с сбитым дном, открывшим столетнюю темную благодать, ждал уже весь экипаж. Атвуд стоял; Пантен чинно сидел, сияя, как новорожденный. Грэй поднялся вверх, дал знак оркестру и, сняв фуражку, первый зачерпнул граненым стаканом, в песне золотых труб, святое вино.
— Ну, вот... — сказал он, кончив пить, затем бросил стакан. — Теперь пейте, пейте все; кто не пьет, тот враг мне.
Повторить эти слова ему не пришлось. В то время, как полным ходом, под всеми парусами уходил от ужаснувшейся навсегда Каперны «Секрет», давка вокруг бочонка превзошла все, что в этом роде происходит на великих праздниках.
— Как понравилось оно тебе? — спросил Грэй Летику.
— Капитан! — сказал, подыскивая слова, матрос. — Не знаю, понравился ли ему я, но впечатления мои нужно обдумать. Улей и сад!
— Что?!
— Я хочу сказать, что в мой рот впихнули улей и сад. Будьте счастливы, капитан. И пусть счастлива будет та, которую «лучшим грузом» я назову, лучшим призом «Секрета»!

Когда на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать на палубе, поборотая вином Грэя; держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье...
https://www.youtube.com/watch?v=opY10zkbI4Y

рассказ Дары волхвов