Что, по вашему мнению, могли бы сказать друг другу при встрече Софья Фамусова из "Горе от ума" и пушкинская Татьяна?

Абсолютно разные молодые женщины. Им нечго рассказывать друг другу.

Бедные, бедные дети! У Льва Толстого и то фантазии бы не хватило описывать такие встречи!

Здравствуйте.

Сегодня я назовусь здесь "Видел во сне, что сижу на сосне …".

Потому, что во сне всякое может привидеться. Как, например, у двух помянутых выше героинь. И почему бы им не поговорить именно об этом? Не о погоде же, в самом деле?

КЕЛЬЯ ЖЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ

Ранее мартовское утро. Полумрак. В углу неслышно скребется мышка. Две старушки (примерно одинакового неопределенного возраста) просыпаются в своих постелях.

Одна из них когда-то была блондинкой, другая – брюнеткой. Теперь – обе седые. Обе когда-то любили …. Обе когда-то были замужем …. Теперь (давно уже) – обе вдовы.

СОФЬЯ ПАВЛОВНА:

– Проснулась? Слышу: ворочаешься с боку на бок, вздыхаешь. Мышка мешает спать? Скребется слишком громко? Или приснилось что-то? Мужья – светлая им память – во сне тревожат?

Тут уже ничего не поделаешь. Мы, женщины, почему-то всегда переживаем своих мужей. С их тенями потому и приходится как-то во сне мириться. А с мышкою не замиришься ….

Без мышеловки ….

ТАТЬЯНА ДМИТРИЕВНА:

– Не в мышке, блин, дело. Да и глуховата я стала, чтобы от мышиного писка просыпаться. Опять тот же самый сон приснился, который по понедельникам меня всегда мучает.

Только чуть задремлю, так снова: черти какие-то, рак верхом на пауке, череп на гусиной шее, ведьмы, рога, копыта …. Чисто шабаш какой-то. И так – каждый раз …. По понедельникам ….

Свихнуться можно ….

СОФЬЯ ПАВЛОВНА:

– Тут ты, подружка, не одинока. Недаром ведь говорят: Понедельник – день тяжелый. Я раньше не понимала – почему именно понедельник? А теперь знаю: именно в этот день самые тяжкие сны и снятся.

Я ведь тоже глаз почти за ночь не сомкнула. Только смежу веки – сон давнишний накатывает. Будто сижу я в темной комнате, а вокруг меня какие-то чудища: стон, рев, хохот, свист ….

С того-то и просыпаюсь ….

ТАТЬЯНА ДМИТРИЕВНА:

– А, главное – сон до конца досмотреть – никогда не удается. Всегда обрывается он на самом интересном месте. Когда хозяин того шабаша увлекает меня в угол, слагает на шаткую скамью ….

Наклоняется надо мною …. Дыхание его чувствую …. Губы жаркие – уже у самых моих губ …. Вот-вот соприкоснутся …. И тут всегда, как бы обрыв кинопленки …. Всегда отчего-то просыпаюсь.

Неужто мышка тому виною …?

СОФЬЯ ПАВЛОВНА:

– Ах, милая, тебе позавидовать можно …. Почувствовать, как тебя увлекают в угол мужские сильные руки, слагают там на скамью …. Да за такой сон я бы целые сутки молилась.

Мои же сны – сплошной беспредел. Когда любимого человека от тебя силком уволакивают. И скрежет вокруг зубовный стоит. Как будто не мышка, а сам мышиный король зверствует ….

В углу нашей кельи ….

ТАТЬЯНА ДМИТРИЕВНА:

– Кстати, не помнишь, что там, в углу у нас, рядом с обувью сложено? Чего туда наши монастырские мыши повадились? Продуктов там у нас никаких нет. А они шуршат и шуршат, безобразницы ….

Может быть, окропить тот угол святой водой? Или холстиной какой-то его застелить? Можно и образок на гвоздик в углу повесить. Все-таки хочется выспаться, наконец ….

И сон-таки доглядеть ….

СОФЬЯ ПАВЛОВНА:

– Ты, что, забыла, подружка? У нас там в углу лекарство наше стоит. Которое лекарь нам прописал: и чай им заваривать, и кашу им заправлять, и в ноздри – щепотку-другую ….

Мы этот мешок с коноплей еще пару лет назад с тобой насушили. С тех пор вот и пользуемся конопелькой. А, глядя на нас, и мыши, наверное, тоже к ней пристрастились.

Давай вставать, заутреня скоро ….

КЕЛЬЯ ЖЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ

Ранее мартовское утро. Светает. В углу уже никто не скребется. Тише мыши – кот на крыше …. Две старушки медленно поднимаются со своих коек. Правая нога …, левая ….

Когда-то одна их них была белокожей, другая – смуглянкой. Теперь у обеих кожа одного цвета – пепельная. Обе когда-то любили …. Обе были замужем …. Теперь давно уже вдовы ….

В воздухе – мягкий перечный запах ….

За ваше здоровье ….