ПОЭТИЧЕСКАЯ РАЗМИНКА: "Шлите им почаще телеграммы, письмами старайтесь их согреть. Всё на свете могут наши мамы..." +

Андрей Дементьев
Я знаю, что все женщины прекрасны...

Я знаю, что все женщины прекрасны.
И красотой своею и умом.
Еще весельем, если в доме праздник.
И верностью, – когда разлука в нем.
Не их наряды или профиль римский, —
Нас покоряет женская душа.
И молодость ее…
И материнство,
И седина, когда пора пришла.
Покуда жив, – я им молиться буду.
Любовь иным восторгам предпочту.
Господь явил нам женщину, как чудо,
Доверив миру эту красоту.
И повелел нам рядом жить достойно.
По рыцарски – и щедро, и светло.
Чтоб души наши миновали войны
И в сердце не закрадывалось зло.
И мы – мужчины – кланяемся низко
Всем женщинам родной земли моей.
Недаром на солдатских обелисках
Чеканит память лики матерей.

2003

Вера Полозкова
Вот мама милая моя пришла писать статью

вот мама милая моя
пришла писать статью.
работает пускай, а я
гнездо над ней совью.
осилить нужно сто задач,
пятьсот один вопрос.
с собой возьму я жёлтый мяч
и красный паровоз.
она, конечно, скажет: «слезь,
есть комната своя»,
но ясно мне: я нужен здесь.
мы всё-таки семья.
и если время спать пришло,
и наступает ночь:
я не уйду — ей тяжело,
я должен ей помочь.
мы вместе выстоим в любой
из бед и неудач.
не бойся, мама, я с тобой.
и паровоз.
и мяч.

Недавно, не помню в каком вопросе, я приводила это стихотворение.
Это стихотворение Бориса Рыжего, которое я не могу не поставить.

Так я понял: ты дочь моя, а не мать,
только надо крепче тебя обнять
и взглянуть через голову за окно,
где сто лет назад, где давным-давно
сопляком шмонался я по двору
и тайком прикуривал на ветру,
окружен шпаной, но всегда один —
твой единственный, твой любимый сын.

Только надо крепче тебя обнять
и потом ладоней не отнимать
сквозь туман и дождь, через сны и сны.
Пред тобой одной я не знал вины.

И когда ты плакала по ночам,
я, ладони в мыслях к твоим плечам
прижимая, смог наконец понять,
понял я: ты дочь моя, а не мать.

И настанет время потом, потом —
не на черно-белом, а на цветном
фото, не на фото, а наяву
точно так же я тебя обниму.

И исчезнут морщины у глаз, у рта,
ты ребенком станешь — о, навсегда! —
с алой лентой, вьющейся на ветру.
…Когда ты уйдешь, когда я умру.

Только не умеют не стареть...

послал бы, да ТУДА почта не ходит (

Я хочу с тобой одной
Посидеть у дома старого.
Дом стоит тот над рекой,
Что зовут Воспоминанием.
След ноги твоей босой
Пахнет солнцем лета прошлого,
Где бродили мы с тобой
По траве, ещё не скошенной...
Голубели небеса,
Исчезая за околицей,
И звенели голоса...
Вот и всё, что нам запомнилось...
И отсчёт всех дней
Подошёл к концу,
Стаи птиц - все дни -
Собрались у ног...
Покормить их чем?
Не осталось строк.

В последние годы жизни мать боялась всего:
Ночных телефонных звонков, неожиданной телеграммы
Любая мелочь была ей поводом для тревог.
Прошло восемнадцать лет с тех пор, как не стало мамы.

Когда возвращался я поздно в те давние времена,
Своё изнуреннное сердце подбадривая валидолом,
Часами неподвижно сидела она у окна,
Вгядываясь в полутёмную улицу перед домом.

Тревога в ней постоянно теплилась, как свеча,
Привораживая беду, которая в дверь стучится.
Она умерла от инфаркта перед приходом врача,
Вымыть пытаясь пол, показавшийся ей недостаточно чистым.

Когда беспокойные мысли уродуют душу мою,
И явственно ощущаю неясного страха броженье,
Я, обернувшись на зеркало, внезапно в нем узнаю
Её испуганных глаз безумное выраженье.

Только вот -- за нас не умереть
Уж простите, мамы дорогие.
Вот придется как-то жить без нас.
Позади по-прежнему -- Россия.
Ну, а впереди -- стоит Донбасс.

Шлите им почаще телеграммы, письмами старайтесь их согреть. Всё на свете могут наши мамы, а твоя умеет очень громко бздеть.