Из воспоминаний Н. Петровской о портрете работы Врубеля: «Мы с Брюсовым тайно согласились его уничтожить...» — Почему?

"..В 1905 г. покойный Врубель писал портрет Брюсова, находясь в психиатрической
лечебнице д-ра Усольцева в Петровском парке в Москве.
Щемящей безнадежной тоской над особняком шумели облетающие липы.
В коридорах тоже тоска смертная. Помню, дверь была полуотворена в одну
камеру. Кто-то сидел у стола, закрыв -лицо руками, рядом стоял служитель
и уговаривал:
— Барин! скушайте котлетку...
— Голубчик, скучно мне,— отвечал голос на звенящих струнных
нотах. И опять:— Да барин же, скушайте ж котлетку.
В одной из этих одиночных камер полуслепой, безумный Врубель писал
портрет Брюсова — каменную легенду немыслимых плоскостей,
линий углов,— стараясь замкнуть в гранитном футляре — огненный язык.
Брюсов не любил этого портрета. Чуть наклоненная вперед фигура
поэта отделяется от полотна, испещренного иероглифами. Все в ней каменно,
мертво, аскетично — застывшие линии черного сюртука, тонкие
руки, скрещенные и плотно прижатые к груди, словно высеченное из гранита
лицо. Живы одни глаза,— провалы в дымно-огневые бездны. Впечатление
зловещее, почти отталкивающее. Огненный язык, заключенный
в теснящий футляр банального черного сюртука. Это страшно. Две стороны
бытия, пожирающие друг друга,— какой-то потусторонний намек...
Портрет этот никому не понравился. Мы с Брюсовым тайно согласились
его уничтожить — просто искромсать ножом,— совершенно поскифски
и совершенно не думая ни о вечности, ни об убытках мецената.
Помешало одно непредвиденное обстоятельство: в тот вечер, когда мы,
будучи своими людьми, могли свободно пройти в редакцию «Золотого
руна» в отсутствие издателя, лакей Филипп напился и не отпер нам дверь.
Потом пришла неудобная для действия неделя, и Николай Рябушинский,
верно что-то учуяв в воздухе, портрет куда-то скоро сплавил. Где он сейчас,
не знаю, но недавно видела репродукцию его здесь, в Берлине..." *

* Портрет Брюсова работы М. А. Врубеля принадлежал издателю «Золотого руна» Н. П. Рябушинскому и висел в редакции журнала (ныне хранится в Гос. Третьяковской галерее). Брюсов считал первоначальный набросок портрета «гораздо замечательнее того, что мы видим теперь» и находил, что в процессе дальнейшей работы Врубель «много испортил» Тем не менее, встречу с Врубелем он считал «в числе удач жизни») и, по-видимому, высоко ценил его работу: «У меня есть снимки с прекрасного портрета Врубеля,— писал он 27 июля 1907 г. Ф. Ф. Фидлеру,— портрета, которым по справедливости горд» . Не исключена возможность, что Брюсов не сочувствовал намерению Петровской и сам предупредил Рябушинского о предполагаемом покушении.
http://old.old.imli.ru/litnasledstvo/Tom 85/LN85_21_Петровска.pdf