Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя; То, как зверь, она завоет, То заплачет, как дитя,

Теофиль Готье
"Хороший вечер"

Что за погода! — Ветер, вьюга,
И кучера бранят друг друга
Иззябшим ртом.
Ах, этот час моя истома
Влечёт меня остаться дома
Перед огнём.

Я вижу, на углу камина,
Как вылепленная ундина
Меня зовёт.
Заботливым любовным взором
И шепчет с ласковым укором:
«Ведь дождь идёт!»

Колпак над лампою молочной
В бумаге розоватой — точно
Девичья грудь,
Окутанная кружевами;
И отсвет на оконной раме
Дрожит чуть-чуть.

Не слышно ничего в молчанье:
Лишь маятника бормотанье
Звучит всегда.
Да ветер, что блуждает, плача,
Как будто бы его задача
Войти сюда.

То вечер в английском посольстве;
Мой фрак, товарищ удовольствий,
Передо мной,
Жилет зевает, и рубашка
Уже висит на стуле тяжко,
Горда собой.

Ботинки — с узкими носками;
На лаке их зажжен огнями
Блестящий круг.
И рядом с галстухом перчатки,
Небрежно брошенные, гладки,
Как пара рук.

Пора идти! — Что за невзгода!
Равняться в очередь у входа
И по пятам
Следить ряды карет бегущих,
Гербы различные несущих,
И разных дам.

В дверях теряться и в колоннах,
Смотреть на толпы приглашённых
И замечать
То мушки, то седые баки,
Открытые корсажи, фраки,
Опять, опять.

И тюль, на облачко похожий,
Над красноватой, дряблой кожей
Прыщавых спин;
Высоких денди, дипломатов,
В морщинах лбов своих покатых
Таящих сплин.

И сквозь решётку вдов сидящих,
Глазами коршуна глядящих
Вокруг тебя,
Пройти я не сумею тайно,
Чтобы шепнуть как бы случайно:
«Я жду, любя».

Я не поеду! — но в концерте
В букете спрятанный конвертик
Лишь ей сверкнёт;
Фиалок пармских дуновенье
Убьёт дурное настроенье,
Она придёт.

А я найду, куда мне деться:
На полке Гейне «Интермеццо»,
Гонкуры, Тэн;
Промчится время незаметно,
И тихо сон меня приветный
Захватит в плен.

В "последнем дюйме" задал он вопрос,
Сынок, до самолёта ты дорос?

у меня есть литр водки
им согрею себе глотку