«ВСЕ СТРУНЫ ЛИРЫ» — один из поэтических сборников Виктора ГЮГО (26.02.1802–1885).А какие "струны" его лиры тронули вас?

В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него как будто бы рушится мир. Это называется отчаянием. Душа в этот час полна падающих звезд.

Рот твой разодран до ушей, дёсны обнажены, нос изуродован — ты станешь маской и будешь вечно смеяться.

Если существует на свете зараза, которой человек не боится, то это заразительное веселье.

Неверно сравнивать тело с мрамором, как это делали древние. Красивое тело не должно быть похоже на мрамор; оно должно трепетать, содрогаться, покрываться румянцем, истекать кровью, быть упругим, но не твердым, белым, но не холодным, должно испытывать наслаждение и боль; оно должно жить, мрамор же — мертв.

Душа в час отчаяния полна падающих звезд.
Виктор Гюго «Человек, который смеется»
.
***
Молодость — пора быстрых сближений и скорого зарубцевания ран. В эти годы всё можно узнать по лицу. Достаточно взглянуть на друга, чтобы всё понять.

Первый признак истинной любви у молодого человека — робость, у молодой девушки — смелость. Это удивительно и в то же время очень просто. Два пола, стремясь сблизиться, заимствуют недостающие им свойства друг у друга.

Если есть что-либо более страшное, чем плоть, погибающая от недостатка хлеба, так это душа, умирающая от жажды света.

Руки матерей сотканы из нежности — дети спят на них спокойным сном.

Иногда слова умиления заканчиваются взрывом смеха; иногда сразу после весёлой шутки наступает серьёзное настроение.

Самые хорошие люди иногда бывают не свободны от эгоистических мыслей.
Виктор Гюго «Отверженные»

***
Величие народа не измеряется его численностью, как величие человека не измеряется его ростом; единственной мерой служит его умственное развитие и его нравственный уровень.
Виктор Гюго

***

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

Мужчина – наиболее продвинутое существо...
Женщина – самый возвышенный из идеалов...
Он – мозг. Она – сердце...
Мозг дает свет, сердце – любовь.
Свет оплодотворяет, любовь воскрешает.
Он силен разумом. Она – слезами.
Разум убеждает. Слезы потрясают...
Мужчина способен ко всему героическому.
Женщина, – прежде всего, к мученичеству.
Героизм прославляет.
Мученичество возвеличивает...
Он – код. Она – евангелие.
Код исправляет, евангелие совершенствует...
Он думает, она мечтает.
Думать – значит иметь в черепе извилину.
Мечтать – значит иметь ореол над головой…
Мужчина – орел, который летает.
Женщина – соловей, который поет.
Летать, чтобы властвовать над пространством.
Петь, чтобы завоевать душу.
И, наконец! Он – там, где заканчивается земля.
Она – там, где начинается небо…
Виктор Гюго

***
Виктор Гюго и его прическа

Когда Гюго работал над «Собором Парижской Богоматери», он наполовину остриг себе волосы на голове и бороду, а ножницы выбросил в окно. Писатель сделал это для того, чтобы не отвлекаться от работы и никуда не выходить: он вынужден был оставаться дома, пока волосы не отросли.

Виктор Гюго в 1862 году, находясь в отпуске, захотел узнать о реакции читателей на только что изданный роман «Отверженные» и послал своему издателю телеграмму из одного символа «?». Тот прислал в ответ телеграмму тоже из одного знака — «!». Вероятно, это была самая короткая переписка в истории.

***
Однажды я встретил на улице влюбленного нищего. На нем была старая шляпа, пальто потерлось на локтях, башмаки его протекли, а в душе сияли звезды.
Виктор Гюго

Наши поступки могут вознести нас до небес и швырнуть в глубочайшую пропасть. Мы — дети наших деяний.
Виктор Гюго.

Из сб." Все струны лиры"
СТИХИ О СКРИПКЕ
В напевах струн и труб есть радостные тайны,
Люблю в ночном лесу я рога зов случайный,
Люблю орган: он — гром и лира, ночь и блеск,
Он — дрожь и бронза, он волны безмерной всплеск,
Он — горн гармонии, встающей в туче черной;
Люблю я контрабас, что плачется упорно;
И, под трепещущим смычком, люблю душой
Я скрипку страшную: в себя вместив гобой,
Шум леса, аквилон, лёт мушки, систр, фанфары,
Льет полусвет её мучительные чары.

КАПЛЯ
Между скал струя бежала
И холодною слезой
Вся по капле ниспадала
В море, полное грозой.

"Это что? Мне сестры - бури,
Молний луч на мне горит,
Слито с небом я в лазури, -
Море гневно говорит. -

Крошка! Ты о чем хлопочешь?
Мне ль - гиганту ты помочь,
Мне ль воды прибавить хочешь?
Труд напрасный! Плакса, прочь!"

"Да, бассейн твой, море, полон, -
Струйка молвила, - но я
Влить хочу в него он солон...
Каплю годного питья".

РЕБЯЧЕСТВО
Шестнадцать было ей, а мне двенадцать только,
Резвясь и о любви не думая нисколько,
Чтоб с Лизой поболтать свободно вечерком,
Я маменьки ее ухода ждал тайком
И тут поодаль мне от Лизы не сиделось
Я придвигался к ней, мне ближе быть хотелось.

Как много отцвело с тех пор весенних роз!
Как много перешло людей, гробов и слез!
Порою думаешь: где эти розы, слезы?
Где Лиза? И мои ребяческие грезы?
Тогда любились мы. Мы были с ней вдвоем
Две птички, два цветка в убежище своем.

Я любопытствовал, она была большая,
А я был маленький. Стократно вопрошая:
К чему и для чего? - я спрашивал затем,
Чтоб только спрашивать. Когда моя пытливость
В ней возбуждала вдруг иль нежную стыдливость,
Или задумчивость - я всё твердил: зачем?

Потом показывал я ей свои игрушки,
Моих солдатиков, мой кивер, саблю, пушки,
Я книги все свои пред ней перебирал,
Латынь, мою латынь - предмет моих усилий.
"Вот, - говорил я, - Федр! А вот и мой Виргилий!"
Потом я говорил: "Отец мой - генерал!"

И Лизе для молитв, для церкви, для святыни,
Знать было надобно немножко по-латыни
И вот, чтоб ей помочь перевести псалом,
К ней на молитвенник склоняться мне случалось,
Когда молились мы, и в этот миг, казалось,
Нас ангел осенял невидимым крылом.

Она, как взрослая, свободно, без уклонок,
Мне говорила "ты". Ведь что ж я был? - Ребенок.
Я "вы" ей говорил и робок был и глуп.
Со мною вместе раз над книжкою нагнулась
Она, и боже мой! Щека ее коснулась
Своими розами моих горящих губ,

Я вспыхнул, покраснел, и спрятался наивно
Под Лизы локоном и крепко, инстинктивно
Припал, прижался к ней, - и вырвалась, скользя,
Она из рук моих с увертливостью гибкой
И, обратясь ко мне с лукавою улыбкой,
Произнесла: "Шалун!" - мне пальчиком грозя.

ВИДЕНИЕ
Я видел ангела: возник он предо мною
И буря на море сменилась тишиною,
И, словно онемев, гроза умчалась прочь.
"Зачем явился ты сюда в такую ночь?" -
Спросил я у него, и ангел мне ответил:
"Взять душу у тебя." И я тогда заметил,
Что был он женщиной, и страшно стало мне.
"Но ты ведь улетишь! - вскричал я в тишине. -
А с чем останусь я?". Он мне в ответ ни слова.
Померкли небеса. И вопрошал я снова:
"Куда с моей душой держать ты будешь путь?"
Он продолжал молчать. "Великодушен будь!
Скажи, ты жизнь иль смерть?" - воскликнул я, стеная,
И над моей душой сгустилась мгла ночная.
И ангел черным стал, но темный лик его
Прекрасен был, как день, как света торжество.
"Любовь я!" - он сказал, и за его плечами
Сквозь крылья видел я светил небесных пламя.

Когда все вишни мы доели.
Она насупилась в углу.
- Я предпочла бы карамели.
Как надоел мне твой Сен-Клу!

Еще бы - жажда! Пару ягод
Как тут не съесть? Но погляди:
Я, верно, не отмою за год
Ни рта, ни пальцев! Уходи!

Под колотушки и угрозы
Я слушал эту дребедень.
Июнь! Июнь! Лучи и розы!
Поет лазурь, и молкнет тень.

Прелестную смиряя буку,
Сквозь град попреков и острот,
Я ей обтер цветами руку
И поцелуем - алый рот.

В. Гюго "У реки"