Константинос КАВАФИС (29.04.1863—29.04.1933) — греческий поэт, признанный величайшим из всех, писавших на новогреч. языке

Да... Кавафис. Именно этот массивный, полный, прекрасно изданный сборник и стоит на моей полке, хотя знакомство с поэтом произошло значительно раньше с легкой руки Иосифа Александровича, познакомившего не только с переводами Геннадия Шмакова, но и с собственными переводами и размышлениями. ИБ щедростью своего духа, интенсивностью чувства к неведомому на тот момент греческому лирику сумел ошеломить и привить не только интерес к нему, но и устойчивую верную любовь.
ИБ называл КК в собственном списке самых значимых имен, он же написал блистательное эссе "На стороне Кавафиса", где, кроме всего прочего, немного затрагивает и проблемы, с которыми сталкивается переводчик этого поэта.
Абсолютно понятно, почему он оказался "на стороне Кавафиса: что ему близко, что волнует не нуждается в пояснениях. Но он и написал об этом неподражаемо, как всегда: "единственное имеющееся в распоряжении человека средство, чтобы справляться со временем, есть память; именно его исключительная, чувственно-историческая память создает своеобразие Кавафиса. Механика любви как таковая предполагает существование своего рода моста между чувственным и духовным -- предположение, доводящее порою до обожествления любви, ибо идея запредельной жизни присутствует не только в наших совокуплениях, но и в наших разлуках"...
Многое, сказанное им о КК, можно отнести и к самому ИБ, и не смотря на то, что поэтика у этих двух мастеров абсолютно разная, питавшие ее идеи, экзистенциальные состояния зачастую сходны:
¤ ¤ ¤
Город вечно пребудет с тобой, как судьбу ни крои.
Нет отсюда железной дороги, не плывут пароходы отсюда.
Протрубив свою жизнь в этом мертвом углу,
не надейся на чудо:
уходя из него, на земле никуда не уйдешь.
¤ ¤ ¤
"Сдается, я сильно сдал. Силы, задор – не те.
И тело – не столько источник мыслей о наготе,
сколько о боли. Впрочем, остаток дней
я проведу без жалоб".
¤ ¤ ¤
Отправляясь на Итаку, молись, чтобы путь был длинным,
полным открытий, радости, приключений.
Не страшись ни циклопов, ни лестригонов,
не бойся разгневанного Посейдона.
Помни: ты не столкнешься с ними,
покуда душой ты бодр и возвышен мыслью,
покуда возвышенное волненье
владеет тобой и питает сердце.

Великолепное качество осуществления кавафисовских замыслов – редкий дар перевоплощения, вживания в атмосферу далеких эпох. Достоинства поэзии Кавафиса – эпико-драматический склад его творческого мышления, выбор краткой и сжатой формы, обладающей зарядом широких обобщений и многообразных смысловых проекций, динамизм интеллектуального начала.

DUNYA GUZELI
Мне зеркало не лжет, и в нем я вижу ясно:
другой такой, как я, на свете нет прекрасной.
И очи гордые как яхонты сверкают,
кораллам алые уста не уступают,
два ряда жемчугов во рту моем мерцают,
и гибкий строен стан, и ножка изумляет,
и кудри шелковы, белее снега кожа, и что же?
Гарема узница, я вяну в заточенье:
Кто на мою красу посмотрит в восхищенье?
Лишь ядовитый взор моих врагинь ревнивых
иль гадких евнухов, надутых и спесивых,
да в жилах стынет кровь, когда взойдет на ложе
немилый мне супруг. Прости меня, о Боже,
о, если бы, вздохну в сердечной глубине,
быть христианкой мне!
Будь христианка я, была бы я свободна,
и ночью бы, и днем являлась принародно,
и все признали бы, красой моей сраженны,
с восторгом – юноши, и с завистию – жены:
не будет равной мне, или похожей даже!
Я выезжала бы в открытом экипаже,
и толпы вслед текли б, стамбульский люд тесня,
чтоб увидать меня!
Пер. Ир. Ковалевой

ИНДИЙСКАЯ КАРТИНА
У мира есть Врата – числом четыре,
и их четыре Стража охраняют.
Вот Севера Врата, напротив – Юга,
А вот другая двоица – Восток и Запад.
Врата Востока – из сияющего перламутра,
а перед ними – ангел светлый,
алмазная на нем корона и алмазный пояс,
и на помосте он стоит агатовом.
Из пурпурного аметиста Юга сделаны Врата.
И ангел-страж их держит из темного сапфира скипетр.
Густое облако из бирюзы его скрывает ноги.
На берегу, усыпанном
изящнейшими раковинами красными,
ангел Запада стоит и охраняет
Врата из драгоценного коралла.
Венец из роз искусственных на нем, и розы
Из паросского мрамора чистейшего.
А Севера Врата сотворены из злата,
И перед ними трон воздвигнут.
Пер. И. Ковалевой

Я признаю: цвет красный, желтый, синий
прекрасен на цветочных лепестках.
Но если я воображаю цвет
устойчивый и чистый,
мне не цветы на ум приходят,
но красный цвет рубина и коралла,
и желтый цвет топаза или злата
и бирюзы с сапфиром синева.
Пер. И. Ковалевой

В ОЖИДАНИИ ВАРВАРОВ
– Зачем народ на площади толпится?
– Все говорят, что варвары нагрянут.
– А почему сенат не заседает?
Или уже упразднены законы?
– Да варвары должны явиться вскоре.
Зачем же нам решения сената?
Пусть варвары приходят и решают.
– Вы слышали? Встревожен император:
С утра пораньше в тоге и в короне
Сидит на троне – будто ждет чего-то.
– Всё варвары, от них и беспокойство,
Пергамент император заготовил
Вождю пришельцев титулы и званья,
А заодно и власть вручить собрался.
– Вот консулы и преторы выходят
В одеждах дорогих, золототканых,
Смотри – блестят серебряные жезлы,
Сверкают изумруды на браслетах.
К чему такая пышность и поспешность?
– К нам варвары идут... Иль ты не знаешь,
Что диких укрощает блеск сокровищ?
– Где ж гордые ораторы, трибуны,
Способные заворожить речами?
– Ведь варвары на подступах к столице,
А их не остановишь красноречьем.
– Опять в народе шум и недовольство,
Сенаторы насупились внезапно,
Расходится толпа – спешат укрыться
Все по домам. Чего они боятся?
– Да ночь уже, а варваров не видно.
Сейчас гонцы вернулись от границы
И говорят, что в мире всё спокойно,
Нас покорять никто не собирался.
Как жить теперь? Какой придумать выход?
На варваров – одна была надежда!
Пер. Иг. Жданова

БОГ ПОКИДАЕТ АНТОНИЯ
..Простись с Александрией уходящей,
С обманчивой надеждою и славой,
С делами, что свершить не удалось.
Простись навек – и никогда не думай,
Что всё случайно, что вернется время
Пиров, и ласк, и шествий карнавальных.
Спокойным будь и ко всему готовым
К позорной смерти, к бремени бессмертья,
К измене и изгнанью..

"Я в искусство перенес чувство самосохраненья, тайные мои надежды, затуманенные лица, полузримые черты, притупившуюся память о несбывшейся любви. Я уверовал в искусство, ведь оно определяет представленье о Прекрасном, служит к укрепленью жизни, делает ее полнее, сочетает впечатленья, сочетает дни". К. Кавафис